— Тоже важно? — спросил Рост, подумывая, не устроить ли ему «финкет» на ферзевом фланге, с таким противником, как Докай, потеря темпа при этом была позволительной.
— Важнее то, что… в том мире, откуда вы прибыли, ваша раса играет лучше всех.
— А говоришь, что не читаешь меня… В нашем мире это называется нацией, потому что раса — более крупное понятие. Нас называют русскими, — пояснил Ростик, выбрав все-таки ферзевый гамбит. — Да, все чемпионы мира — наши, и так было очень долго.
— Вот это важно. — От Докай исходила волна увлеченности и умного азарта. — Нет, не читаю, я же сказал — честно играю… — Он вдруг поднял голову. — Друг-Рост, турниры у вас проводятся? А гостей, вроде меня, к ним допускают?
Глава 28
Ростик все время пялился назад, на обоих, как бы «своих» вырчохов, и удивлялся, как мирно это принимали все остальные участники совещания. Пестель так вообще скалился, словно ничего другого от Роста не ожидал. Председатель мельком бросил уклончивый взгляд и кивнул.
Расселись все почти по порядку, может быть, заведенному тысячу лет назад. Офицеры, особенно пилоты, — по стеночке, Председатель за своим столом. Рост, главным образом из-за своих телохранителей, черт бы их побрал, за столом, который стоял вдоль кабинета. Дондик начал со вздохом:
— Гринев, ты бы познакомил нас с твоими друзьями, что ли? — У него даже хватило выдержки, чтобы не поморщиться от запаха вырчохов. Впрочем, те тоже не морщились, хотя сначала, первые дни, когда придумали эту свою глупость сопровождать Роста, куда бы он ни пошел, ощутимо страдали от человеческого духа.
— Это ребята… Называются Барон и Батат. Имена эти не придуманы, их на самом деле так зовут.
— Ты им объяснил, что эти звуки значат на нашем языке? — ухмыльнулся Пестель, уже откровенно покатываясь от смеха, а еще приятель называется.
— Объяснил, — вздохнул Ростик, — но они на другие прозвища не соглашаются.
— А Батат, стало быть, девушка? — спросил Перегуда.
— Они муж и жена. Решили остаться у нас. Вернее, — Рост замялся, и было от чего, — при Храме, как я понимаю. Они считают, что это их Храм, и раз я его восстановил… В общем, не смейтесь, они выбрали… Надо надеяться, что — пока, на время, обязанности моих сопровождающих.
— Телохранителей, что ли? — не унимался Пестель.
— Нет, тут что-то другое… Они так учатся нашей цивилизации, языку, отношениям. И попутно выясняют, какое положение у людей я занимаю.
.. Они так учатся нашей цивилизации, языку, отношениям. И попутно выясняют, какое положение у людей я занимаю. Почему-то это для них весомый фактор.
— С Докай говорил? — уронил Дондик.
— Он пожал плечами. Сказал, что хорошо, что в подвале Храма течет ручей и что к морю спускаются ступеньки. Вырчохам будет удобно.
— Так, понятно, — вздохнул Пестель. — А если их дети не найдут себе пары?
— Ну, если мы решили налаживать международную, так сказать, торговлю, то если эти останутся, тогда и другие подтянутся. Это Барон объяснил мне едва ли не сразу, когда уговаривал разрешить им остаться.
— Так они остаются? — спросил кто-то из малознакомых Ростику чиновников, видимо, не из самых понятливых. — Еще и эти… Как будто других мало.
— Нам нужно, чтобы остался Докай, если эти тоже вздумали пожить у меня, на берегу моря, я решил, что это хорошо.
— Разумно, — согласился Пестель, наконец-то переставая смеяться. — А что они собираются у нас делать практически?
— Не знаю пока, но аглоры им почти обрадовались… Ихи-вара высказалась, что мы потому и цивилизация, что открыты для всех, не гоним тех, кто к нам приходит.
— Знаешь, Гринев, ты даже стал говорить, как все эти… непонятные, — вдруг пожаловался Герундий.
А вот ему бы не стоило так говорить, решил Ростик. Ведь не вылезал из-за шахматной доски с Докай последних дня три, пока они обретались в Боловске. Даром, что неожиданно для всех оказался кандидатом в мастера по шахматам, даже в резерв олимпийской сборной входил. И вдруг — на тебе, упрекает.
— Они тебя в сортир провожают или самому доверяют? — спросил Ким как бы серьезно.
— А в спальне? — спросила Лада. И тут же немного покраснела, сообразила, что выдала себя.
Но гогот быстро утих. Даже утихомиривать никого не пришлось. Рост не понял, уже ожидал, что шутки, особенно от какого-нибудь Смаги, будут долгими и надоедливыми. Но все действительно утихли, он поднял голову. Батат спокойно, слегка свысока смотрела на всех этих веселящихся людей, и им стало вдруг понятно, что для них они — людишки. Это было обидно, пусть уж лучше бы издевались, решил Ростик, и потому снова вздохнул. Произнес только:
— А вы говорите…
— Кажется, с этим разобрались, — немного слишком твердо проговорил Дондик. — Теперь, Герман Владимирович, ты.
— У нас все хорошо. Приезжих с корабля кормили и поили как следует дня два, но они вдруг вздумали покупать волосатиков. Мы им объяснили, что у нас работорговли нет, они не поверили. Пришлось доказывать, что они сами могут несколько… штук сманить, если условия хорошие предложат.
— Кто-нибудь сманился? — спросил Смага, кажется, это был его самый умный вопрос уже за много месяцев.