Я все рассматривала стоящие в лагере повозки. Первая, что ехала тогда за кортежем, теперь почти опустела. Видно, съестные припасы израсходованы в пути, а столбы и тенты пошли на постройку лагеря. Однако четыре других повозки, похоже, просто ломятся от всяческого продовольствия.
Отец леди Сабины, рассказала мне Этта, Клеоменес, высокомерный, могущественный торговец из недавно разбогатевших выскочек Крепости Сафроникус, просватал ее за Тандара из Ти, младшего из пяти сыновей Эбуллиуса Гайиуса Кассиуса, Правителя города Ти. Между ними был заключен контракт о помолвке, скрепленный печатями обоих городов. Помолвленные — леди Сабина из Крепости Сафроникус и Тандар из Ти, Салерианская Конфедерация Четырех Городов, по словам Этты, друг друга в глаза не видели, дело решалось их досточтимыми отцами, что на Горе не такая уж редкость. Инициатором помолвки был Клеоменес, заинтересованный в расширении торговых и политических связей с Салерианской Конфедерацией. Да и растущей Салерианской Конфедерации такие связи совсем не помешают. Ведь в результате Крепость Сафроникус может вступить в Конфедерацию, приобретающую все большее влияние в северных территориях. То есть вполне вероятно, что в конце концов этот брак окажется выгодным и политически целесообразным и для Крепости Сафроникус, и для Салерианской Конфедерации. Так что тут выигрывают обе стороны. Контракт о помолвке должным образом обсудили, уладили все тонкости с Премудрыми обоих городов, знатоками законов, справились о предзнаменованиях у знахарей из секты Посвященных, и вот когда, судя по печени принесенного в жертву священного верра, благоприятный момент настал, сговоренная невеста с эскортом пустилась в путь. Пеший переход по суше от Крепости Сафроникус до Ти занял бы всего несколько дней, но ритуальное шествие должно было пройти через четыре селения-данника Крепости Сафроникус. Для горианс-кого города собирать с окрестных поселков дань — продовольствие, сельскохозяйственную продукцию — дело вполне обычное. Окрестные селения могут и не быть данниками, но, как правило, все равно находятся под протекторатом города, куда жители селения сбывают свои товары. Если селение торгует с городом, то, по местному обычаю, город служит ему защитой. Так что такое сотрудничество на руку и горожанам и селянам. Город получает продукцию селян, селение находится под защитой солдат города. Господство Крепости Сафроникус над окрестными селениями вплоть до взимания дани — явление для Гора не исключительное, но и не повсеместное. Вольных селений на Горе больше. Здешние крестьяне — люди сильные, упрямые и свободолюбивые, независимость селения — предмет особой гордости его жителей. К тому же большинство селян искусны в стрельбе из лука, так что за свою свободу постоять умеют.
К тому же большинство селян искусны в стрельбе из лука, так что за свою свободу постоять умеют. Кто в состоянии натянуть лук — говорят крестьяне, — тот рабом быть не может. Что и говорить: женщине это не по силам. Пожалуй, умей они управляться с ним — такая поговорка не появилась бы. Уж такова мужская природа. Горианам нравится порабощать женщин. И вот что интересно: женщины, похоже, тоже особого недовольства не испытывают — разве что на словах. В селах-данниках Крепости Сафроникус изготовление луков запрещено. Свадебный кортеж посетил четыре селения, и в каждом гостей встречали пышным празднеством, каждое снарядило целую повозку со всевозможными припасами и подарками — вместе с остальным приданым их вручат Эбуллиусу Гайиусу Кассиусу, отцу Тандара из Ти. Увидев в лагере четыре груженых повозки, я и без Этты догадалась, что кортеж заходил в четыре села. Умопомрачительно ценных подношений здесь не было, эти дары — скорее символ покорности. Ну и конечно, посетив селения, можно оповестить всех и каждого о готовящейся свадьбе, за пирушкой исподволь выяснить, что за настроения господствуют в подконтрольных владениях. Довольны ли жители? Не назревают ли беспорядки? Не пора ли сместить сельского голову? А может, бросить его в темницу? Взять в заложницы дочь? Подробные сведения о жизни угнетенных — сильное оружие в руках угнетателя.
Из полосатого шатра в центре лагеря выскользнула еще одна девушка, одетая в точности как первая — платье без рукавов, на шее и левом запястье — золотые ободки, и направилась к повозкам с припасами. От шатра шла размеренным шагом, но, чуть отойдя — так, что из открытого проема ее уже не разглядеть, — тряхнула головой, откинула волосы и, крадучись, как зверюшка, подошла к повозке. Я задохнулась. Так ходят только рабыни! Значит, девушки вокруг той укутанной покрывалами женщины, что сидела в паланкине, — рабыни. Ободки на шеях — ошейники, браслеты — не более чем свадебные украшения рабынь. Но, судя по изысканным одеждам, очевидно, это рабыни высшей касты. Служанки леди Сабины, ее собственность. Интересно, как давно их тел не касалась рука мужчины?
— Все спокойно! — крикнул дозорный.
— Все спокойно! — эхом отозвался другой.
Я взглянула в небо. Полнолуние.
Завтра кортеж снова двинется в путь к городу Ти, и дня через два у городских стен его ждет торжественная встреча. Так, по крайней мере, было задумано.