Мы с Виной встали.
— Прости, что я дралась с тобой из-за конфеты, — снова начала она.
— Я сильнее тебя, — ответила я. — Ты должна была отдать ее мне.
— Нет.
Я промолчала.
— Стыдно драться на глазах у мужчины, как рабыни, — проговорила она.
— Конфета, — отчеканила я, — принадлежит той, у кого хватит сил взять ее.
— Я здесь, кроме тебя, никого не знаю, — сказала она. — Мы обе были рабынями Клитуса Вителлиуса. Шли на одной цепи. Я хочу быть твоим другом.
— И ты, — я взглянула в глаза Бине, рабыне Бусинке, — здесь мой единственный старый друг.
— Давай будем друзьями.
— Давай.
— Вот и хорошо. — Она обняла меня. И я в ответ обняла ее и поцеловала.
— Но конфета была моя, — твердо добавила я.
— Рабыня! — сверкая глазами, прошипела она.
— Рабыня! — огрызнулась я.
— А ну быстро в зал! — В дверях стоял Бузебиус. — Вы что, думаете, я вас купил, чтобы на свежем воздухе прохлаждались, как свободные дамы?
— Нет, хозяин! — воскликнули мы и помчались внутрь.
— Паги! — потребовал мужчина. Я бросилась к нему.
Шестой час. В таверне все многолюднее. Я стою на коленях у невысокой стены. Замкнутые в наручники руки подняты над головой и пристегнуты к шестому кольцу. Клиент оставил меня за собой. Я жду, пока он закончит игру в каиссу.
В этой таверне я дней двадцать. Дольше Бины, она — всего шесть. Не считая пятерых танцовщиц, здесь служат двадцать две девушки.
— Смотри не убеги, — предупредил, поставив меня на колени и пристегнув к кольцу наручниками, мужчина.
— Смотри не убеги, — предупредил, поставив меня на колени и пристегнув к кольцу наручниками, мужчина.
— Нет, хозяин, — скрипнув зубами, уверила я.
И вот он играет в каиссу. Кажется, ушел в игру с головой. Мои схваченные железными кольцами руки сжались в кулаки.
Так, похоже, выиграл приз Домашнего Камня. Отставили фигурки, смахнули их в ящик игрального стола. Перебросились парой слов — наверно, обсуждали игру. Потом второй игрок ушел, а тот, что оставил меня за собой, словно вдруг вспомнив об ожидающей его рабыне, вытащил из кармана ключ и направился ко мне.
Я стояла, опустив голову.
Отомкнул наручники.
— Как тебя зовут?
— Тила. — Я ведь ему уже говорила!
— Иди в шестой альков.
— Да, хозяин, — кивнула я. — Что угодно хозяину? Какие-нибудь особые приспособления, сбруя?
— Наручники на крючках, — ответил он.
— Да, хозяин. — Я склонила голову к его ногам. Положив на стойку ключ и наручники, он ушел. Я сходила в каморку рабынь за наручниками на крючках. Они кожаные, мягкие, застегиваются на замочки, скрепляются защелками. Защелки — но не сами наручники — открываются без ключа. Некоторым нравится надевать их на рабынь. В таких наручниках девушке легко придать любую позу, сцепить ей руки за спиной или впереди, пристегнуть к ошейнику. Взяв наручники, не мешкая, я поднялась по лестнице к алькову.
Хозяин ждал меня. Протянул руку. Я отдала наручники. Ключи от них, как и от стальных рабских наручников, хранятся за стойкой.
— Сними платье.
Сняла.
— Протяни руки.
Протянула. Он надел на меня наручники, но скреплять их вместе не стал.
Тесноватый альков устелен отливающими греховным багрянцем мехами, горит крошечная лампа. Я встала на колени, в позу наслаждения.
— Ласкай меня, — приказал он.
— Да, хозяин.
Подобравшись ближе, я склонилась над ним. Мои волосы упали на его тело. Я поцеловала его.
Когда я вернулась в зал, давно пробило семь.
В таверне яблоку негде упасть. Гремит музыка. Окованная серебряными цепями стройная светловолосая землянка по имени Элен — наша лучшая танцовщица — раззадоривала клиентов Бузебиуса. На ней точно такой же ошейник, как и на мне. Ни мне, ни ей не убежать. Клеймо, ошейник, здешние законы — все держит нас в узде. Убежим от одного хозяина — попадем к другому. Мы — рабыни.
— Паги! — прокричал мужской голос. Я поспешила на зов.
На Горе мне встретились четыре землянки. Все — рабыни. Встречала я и рожденных на Горе рабынь с земными именами. Эти имена, как здесь считают, идеально подходят для рабынь.
Преклонив колени, я налила гостю паги.
— Паги! — послышалось с другой стороны. Я вскочила и помчалась к следующему посетителю. Такого наплыва гостей здесь еще не бывало. Ни секунды свободной — некогда даже к стоящему за стойкой Бузебиусу подойти, снять наручники.
Мимо, задев меня плечом, проскользнула, спеша обслужить клиента, Бина.
Вскрикнула Элен — с ее бедра сорвали шелковый покров. Но танец продолжала.
К моей щиколотке потянулась мужская рука. Я пронеслась мимо.
Скорей к стойке, к сияющему от радости Бузебиусу — кувшин снова пуст!
Он окунул кувшин в бочку с пагой и вернул мне.
— Паги! Паги! — неслось со всех сторон. Даже повесить кувшин на плечо некогда. Держа его перед собой, под звон рабских колокольчиков я заторопилась обратно к столикам.
Вдруг дверь таверны распахнулась. На мгновение смолкла музыка. Застыла, не закончив па, Элен. Все взгляды обратились к двери. У меня замерло сердце.
На пороге стояли несколько воинов. Судя по одеждам, не из Ара. Впечатляющее зрелище.
Главный — без шлема, но в плаще, с медальоном на груди — взмахом руки приказал продолжать музыку.
Музыканты заиграли. Элен закружилась в танце.