— Хочешь поговорить? — тихо спросил Мэл, встав на пороге комнаты Райвэна.
Вся орава единомышленников была благополучно устроена и сопела в обе дырки (благо размер обиталища целителя позволял устроить и большее количество народу). Аэллэн спешно вернулся домой, дабы не получить по первое число от дражайшей и горячо любимой супруги (которая отличалась ревнивым нравом и хорошо поставленным ударом), клятвенно уверяя, что придет завтра, чтобы весь день провести в обществе своего ненаглядного Владыки.
Райвэн тоже заявил, что ему необходим отдых, но бывший принц эльфов, чья тяга к приключениям однажды сыграла с ним жестокую шутку, слишком хорошо знал, что дракон неподвижно лежит на кровати, закрыв глаза, и размышляет о чем-то невыносимо грустном.
— И не придуривайся, я же прекрасно знаю, что ты не спишь, — добавил Мэл, не дождавшись реакции на свою фразу.
— О чем же я должен хотеть с тобой поговорить? — обреченно спросил Райвэн, прекрасно понимая, что от настырного друга так просто не избавиться.
— Тебе лучше знать, не так ли? — усмехнулся Мэл, беззастенчиво плюхаясь на кровать.
— Не надоело быть моим исповедником? — в тон отозвался Владыка.
— Нет, вытрясая подноготную из вас, драконов, всегда узнаешь что-то новое, — фыркнул Перворожденный.
— Слишком большой список тем, которые меня нервируют, — устало вздохнул Райвэн. — Честно говоря, не знаю, с чего мне начать…
— Ну тогда начнем с того, что интересует меня! — бодро заявил Мэл. — Что ты думаешь об этой остроухой девочке?
Удивленное молчание продлилось минуту.
— Ты о Килайе? — осторожно уточнил Райвэн, который мучительно пытался вспомнить, не затесалась ли в их компанию еще какая-нибудь остроухая девочка.
— Ну да, об этом красноволосом чуде, которое смотрело на тебя несчастными влюбленными глазами! — подтвердил целитель.
— ?! — Видимо, дракон находился в состоянии глубокого шока, поскольку безмолвствовал минуты три, если не больше.
— А ты не знал? — растерянно произнес эльф, осознавая, что, видимо, он ляпнул что-то не то.
— Нет… — Слово, сказанное драконом, больше напоминало тихий стон подыхающего кота. — Понятия не имел… До той стычки в лесу все точно было нормально! Она только интерес испытывала, как к неизвестному доселе виду чудовища! Ну еще раздражение… А сейчас шарахаться стала, но я не решался прочитать ее! За что мне это?! Мэл тяжело вздохнул, сочувственно и укоризненно глядя на стенающего друга, чей несчастный вид вызывал одновременно жалость и желание тихо и ехидно хихикать.
— И что в тебе только девушки находят?
— Я тебя умоляю! — тихо попросил Райвэн. — Я совершенно не хочу…
— Да знаю я, — спокойно откликнулся эльф. — Только это уже не изменишь. Я все понимаю, но только тебе никуда не деться. Судьба такая. Хотя девочку жаль… Ты ж у нас решил доблестно пасть в борьбе за добро, справедливость и мир во всем мире?
— Не издевайся! — возмущенно воскликнул Владыка, резко садясь на кровати. В его голосе явно против воли Райвэна промелькнули жалкие, всхлипывающие нотки. — Мне и так настолько плохо, что хоть вешайся…
— Все потому, что ты слишком много берешь на себя, — тихо вздохнул бывший наследный принц. — Ты не Творец, а пытаешься отвечать за всех и все. Глупо, по-моему. А с демонессой своей ты действительно влип по самые уши… — после паузы добавил Мэл.
— Глупо все это… — пробормотал Райвэн, беспомощно разводя руками. — Ее бы отослать куда-нибудь… Домой, наверное… Такая сказка не может закончиться хорошо…
Эльф горько рассмеялся:
— Глупый. Это и называется судьбой! И никуда ты ее не отошлешь. — Слова падали тяжело, как дождевые капли. — Не сможешь. И прежде всего потому, что она сама тебе это не позволит.
— Знаю…
— А сказки… Знаешь, Райвэн, настоящая сказка должна быть со счастливым концом…
Утро все-таки наступило, хотя я думал, что эта треклятая ночь будет длиться вечно. Как ни странно, но с восходом солнца мне стало гораздо легче. Дурацкое свойство, если вспомнить, что я как-никак дракон, существо по природе своей Темное, да и ночь всегда любил гораздо больше дня.
А тут я подскочил с постели с первым лучом солнца, когда никто из моих друзей даже не соизволил продрать свои ясные очи. И прекрасно. Теперь у меня есть прекрасная возможность привести в порядок свои растрепанные чувства, чтобы встретить друзей спокойным и разумным, как и подобает Владыке и дракону, которому дхарр знает сколько лет от роду. Хотя откуда ему, дхарру, знать?!
Как только я оказался в вертикальном положении, мгновенно зачесались руки сделать хоть что-то. В Чертогах я постоянно занимался тем, что сам язвительно называл «рукоделием»: ковал оружие, создавал артефакты, иногда даже непонятно с чего брался за исторические хроники (получалось достаточно достоверно, все-таки я был очевидцем большинства самых знаменательных событий). Обычно за эти продукты моей лени платили столько, что хватило бы на приличный замок, чем я без зазрения совести пользовался, чтобы прокормить толпу своих обормотов.
Обычно за эти продукты моей лени платили столько, что хватило бы на приличный замок, чем я без зазрения совести пользовался, чтобы прокормить толпу своих обормотов. Зачем устраивать в собственном доме хранилище хлама?
В доме Мэллиона, естественно, кузницы не нашлось, так что свою жажду деятельности мне пришлось изливать на приготовление завтрака для большой и наверняка голодной оравы. Люблю готовить. Особенно для кого-то: возникает сознание собственной значимости. Судьбы мира! Какая глупость! А вот видеть, как то, что ты только что сам сварил, с восторгом уминают друзья, — это огромное удовольствие. Тэриэн как-то, робко и дико смущаясь, попытался втолковать мне, что кухня — это место, недостойное мужчины, воина, а к тому же еще и Владыки, но я жестоко его высмеял и для перевоспитания заставил готовить всю неделю. А потом лечил всех подряд от жестокого несварения…