— Подойдем ближе, — предложил Игорь. Мы так и поступили. Внезапно Черников-старший вскочил на ноги. В правой руке он держал погремушку и смотрел прямо на восток. Взмах руки, тихий и сухой треск погремушки. Протяжный крик, потом — речитатив на высокой тональности. Как я уже говорил, саамского не знаю, а потому обратился к Игорю за переводом:
— Что происходит? Что он говорит?
— Это подготовка к путешествию, — сообщил парнишка. — Дед заручается поддержкой сил мировых направлений, чтобы они помогли ему.
— Понятно, — сказал я, хотя, если честно, ничего не понял.
Раскачиваясь на широко расставленных ногах, словно пьяный (а может быть, и будучи пьяным?), шаман выкрикивал непонятные фразы и ожесточенно тряс погремушкой. Потом он сменил положение, повернувшись лицом к югу. Перебрав основные направления: четыре стороны света, верх и низ, он совершил довольно странный танец: три оборота вокруг собственной оси, пауза, наклон назад, наклон вперед; погремушка то взлетает вверх, то опускается резко вниз. Наконец Черников-старший остановился и сел в прежнюю позу. Полез за пазуху, извлек полиэтиленовый пакетик и, отложив погремушку, высыпал из него в алюминиевую тарелку, стоящую на коврике, какую-то сушеную травку. В полной тишине он достал из кармана ватника спичечный коробок и подпалил сбор. Травка затлела, распространяя неожиданно густой и пахучий дым.
— Началось, — шепнул мне Игорь. — Смотрите внимательно.
— А ты не забывай переводить.
— Смотрите внимательно.
— А ты не забывай переводить.
Черников-старший схватил газету и стал размахивать ею, как веером, над миской с тлеющей травой, направляя дым на себя. Возвратно-поступательные движения, которые шаман совершал правой рукой с зажатой в ней газетой, были осмысленны: дым то окутывал голову Черникова-старшего, то струился, обтекая его по бокам на уровне груди.
— Он очищает себя, — проинформировал меня Игорь. — Еще немного, и он отправится в путешествие,
И действительно, стоило парнишке произнести эти слова, как его дед с хриплым вскриком отбросил газету, схватил барабан и камлание началось. Шаман двигался кругами, в центре которых находился коврик с «орудиями», ноги его выбивали на сухой земле чечетку, а над головой мелькал барабан. Время от времени Черников-старший ударял в него кулаком, задавая ритм: сначала — медленный, затем — всё более ускоряющийся. Продолжалось это минут двадцать, и я успел заскучать. Зрелище, которое иные комментаторы любят описывать как «завораживающее», на меня произвело скорее гнетущее впечатление: вот с ума сходит человек, а толку?..
Танец оборвался внезапно. Черников-старший рухнул там, где остановился, растянулся на земле и, уставившись незрячими глазами в небо, быстро-быстро заговорил. Игорь тут же включился, и я услышал следующее:
— Вижу озеро… Вижу город на берегу… Большой… Красивый… Дома из камня… Вижу дорогу… На дороге — повозки… Их тянут за собой большие лохматые животные… Рыжие… Рыжие… Цвет шерсти — рыжий… И бивни… Большие бивни… Вижу людей… Они управляют этими животными… Они одеты… одеты в шерсть и кожу… На повозках — бочки с рыбой… Повозки везут рыбу в город…
На несколько секунд Черников-старший замолчал, и мы, обеспокоенно переглянувшись, подошли ближе. Тело лежащего на земле шамана выгнулось, на лице застыла страдальческая гримаса,
— …Небо темнеет…- вновь забормотал он. — Это летит Куйва… враг саами… я вижу его… я вижу его… он — черный демон… его взгляд сжигает… даже боги боятся его… Я вижу, как Куйва приближается… Ветер и рев… Люди на дороге… кричат… разбегаются… На дороге — пламя… горят повозки… горят животные… они бегут… бегут и горят…
Черникова-старшего трясло крупной дрожью, но он продолжал говорить:
— …Люди боятся Куйву… но старый нойд знает… нойд знает, как изгнать Куйву… Я вижу старого нойда… он проводит обряд… он обращается к Айеке[33]… Айеке… Айеке… Айеке бросает вызов черному демону… Я вижу… полыхает небо… гремит гром, и сверкают молнии… Айеке и Куйва бьются насмерть… Я вижу их крылатые тени… Ночь сменяет день… день сменяет ночь… Айеке и Куйва продолжают битву… Я вижу… на город сыплется зола… люди бегут… рыжие животные бегут… Но Куйва ослабел… он не может драться… Айеке наносит еще один удар… Я вижу… Куйва падает… он падает… падает… падает…
Шаман затих.
— Это всё? — спросил я по прошествии пяти минут, которые мы с Игорем провели в полном молчании, наблюдая за успокоившимся и словно заснувшим Черниковым.
Игорь пожал плечами.
— Не знаю, — ответил он. — Может быть, всё… Наверное, всё.
— Не густо, — сказал я разочарованно. — И что-то мне эта легенда напоминает…
Парнишка с искренним недоумением воззрился на меня:
— Какая легенда?
— Ту, что рассказал нам сейчас твой дед.
— И что-то мне эта легенда напоминает…
Парнишка с искренним недоумением воззрился на меня:
— Какая легенда?
— Ту, что рассказал нам сейчас твой дед.
— Это не легенда, — обиделся Игорь. — Он видел то, что происходило когда-то на самом деле.
— Ну-ну, — я не стал спорить, хотя уже твердо решил, что потратил четыре бутылки водки зря: устроенное на моих глазах низкопробное шоу таких затрат не стоило.