Вот, например:
Синдром
Сыч сидит на ветке,
кушает таблетки.
Из?за мракобесия
у него депрессия.
Ощущает всем нутром
свой огромнейший синдром.
Подлетела совушка:
— Я, бедняжка, вдовушка,
не возьмешь ли замуж?
Я тебе воздам уж!
Мы с тобой красивые,
перышки торчат…
Сделаем усилие —
выведем сычат.
Сыч разинул оба глаза:
— Убирайся прочь, зараза!
Брысь, летучая змея
с лупоглазой рожей!
Мне моя депрессий
В тыщщщу раз дороже!
— Это вы о себе, Иван Афанасич? — с беспокойством спросила Оля.
— Об одном приятеле, ну и о себе тоже отчасти, в определенные, тсзть, полосы существования.
Приходится иногда, знаете ли, выбирать мордус живенди: иной раз между депрессией и паранойей, иной — между трудоголизмом и алкоголизмом.
— Знакомо, Иван Афанасич, — подтвердил я. — Одно другим не вылечивается, но возмещается.
Трудовые будни
Я ленился целый день.
Мне лениться стало лень.
Повлекла меня работа,
да беда вот — неохота…
Я лениться снова стал
и от лени вновь устал.
Поработать бы опять,
да гляжу — пора уж спать.
О себе и о лени: развитие темы
Верно ли я поняла, что лень — одна из ваших проблем, личных и творческих? — вопросила Оля. — Что есть проблема? — встречно спросил ИАХ. — Всюду слышу: «проблема, моя проблема, ваши проблемы» — значение термина не постигаю. Вижу только, кругом все какие?то запроблемпсованные.
А лень уважаю, как ее не уважать. Родная сестрица сна, царица душ и умов. В трехсловье «вставать нельзя лежать» запятую кисельной ручкой ставит после второго слова. Бывало, как одолеет — валяешься и валяешься, спишь и спишь. А когда и не спится при лени, то уже депреснится что?то, и навязчивая мыслишка свербит, что, мол, если бы Бог был вполне здоров, ему не пришло бы в голову создавать человека.
Встанешь по надобности, пройдешь мимо зеркала, отвернув, сколько можешь, в сторону переднюю часть головы, по недоразумению называемую лицом.
Искренне улыбнуться самому себе очень сложно, а доктор советует…
Телик включишь: а вдруг что?то важное выдаст. Ага! — рекомендацию выдает: бери от жизни все, а потом догони и еще получишь. Пошли на фиг, думаю, все у меня есть, а чего нет, то не вы дадите.
Однажды зимой проспал с бодуна так долго, что опоздал даже в круглосуточный магазин. Эх, думаю, теперь все одно, опохмел пролетел, буду дальше спать. Проснулся на обеденный перерыв. В окошко на двор гляжу: пьяный снег — не успел пойти, уже лежит. Обед варить лень. Скушал пельмень — временно пообедал это называется. Почему?то после того, как подкрепишь свои силы, хочется лечь и отдохнуть. Отчего бы не отдохнуть? — Сыт ведь я? — Сыт. Одеждой и теплом обеспечен? — Вполне: есть целых полторы пары целых кальсон. Прилягу?ка я, посплю, а если не усну, встану и пойду работать, тогда уж точно усну.
Так и вышло: лучшее из снотворных для творческого человека — труд умственный.
Нет на свете дороги длиннее, чем день.
Нет на свете напитка хмельнее, чем лень:
чуть хлебнешь и уснешь; не успеешь проснуться —
жизнь, как миг, пронеслась,
промелькнула, как тень…
— На Хайама похоже, — не удержался ДС (он любит Хайама и кое?что переводил из него для себя).
— Перекличка через века, — подтвердил ИАХ.
Великой жадностью как пламенем объятый,
желал всех женщин я, вдыхал все ароматы.
Не сам ли ты, Господь, со мною вместе пьешь?
Опустошу кувшин — а он все непочатый.
— Чистый Хайам! — воскликнул ДС. — Я даже, кажется, первую пару строк где?то видел.
Жанр «ругайя» и того около
Да, это Хайам, только из недописанного. Не успел он — дописал я две нижние строки, пособил… Цикл целый у меня есть: хайямины, а также ругайи, заместо рубайев, значит. К примеру вот.
Ты одинок уж тем, что ты родился.
Ты одинок уж тем, что ты умрешь.
За что же ты на Бога рассердился?
Он тоже одинок, едрена вошь!
Эта ругайя в основном самому себе адресована и потому номер один имеет, заметьте. А послемыслие к ней уже в другом жанре:
Манифестявина
Одинокие всех стран, соединяйтесь!
Одиночеством друг к другу прислоняйтесь!
Поделиться одиночеством — не грех:
Одиночество одно у нас на всех!
А вот это ?
О современном читателе ругайя № 111
О, как читатель поредел.
Литература — не у дел.
Народ предпочитает чтиво
на уровне презерватива:
употребил — и в унитаз.
Живем ведь тоже только раз.
М?да?с…
— Сурово, Иван Афанасич, — отозвался ДС, оторвавшись от клубничного кейка. — Сурово, но справедливо. Ругайя — любопытное пополнение сатирического жанра, хотя строфа не омаровская.
— Тут в содержании основная сермяга, хотя форма тоже передает суть, не поспорю. Хайамовскую строфу, между прочим, и не все переводчики соблюдают. Язык русский наш всякую иномысль и инакообраз воспринимает, но и свои требованья прилагает к гостеприимству…
О несовместимости саможалости и любви к себе
В нетопленой избе я понял суть урока:
кто не жесток к себе —
к тому судьба жестока.
Не напилил я дров — мозоли пожалел,
и вот сижу, дрожу и вою одиноко…
Строфа в этой саморугайе хайамовская, не так ли? А содержание уже больше нашенское, расейское, хотя и общелюдское в немалой степени, как и здесь:
Алаверды Омару от Кальмара X Аль Авина
Я понял: глупость — злейшее коварство,
а зависть тяжелее всех утрат.
От друга яд — сильнейшее лекарство,