и мир в сохранности и целости!
Ударим манией величия
по комплексу неполноценности!
— Браво, Иван Афанасич! — зааплодировали мы с ДС. — Это по?нашему! По?мужски! Уверенность должна быть беспричинной! Оценки — по факсу!
— Петушиный колорит, и правда, отчетлив, — заметила Оля с контрастной прохладцей. — «Отвага птичья», «жму лапу, а верней, крыло»… А вот «полет к горным высям» — по?моему, уже некоторое преувеличение петушиных возможностей, отрыв от реальности. Вправду, на манию величия тянет.
— Так оно ж так и есть, — охотно согласился ИАХ, — о том и толкуем. Каждый петух себя орлом числит, не меньше, и прав глубоко. Практический результат — полное признание таковым и женскою половиной, имею в виду кур, что и требовалось доказать.
— Оценочная зависимость от кур, значит, не возбраняется? — продолжала подтрунивать Оля.
— Какая же это зависимость? Зависимость — это когда то, в чем ты нуждаешься, будь это еда или любовь, выпивка или чье?то признание, может менять свое количество и качество, может то быть, то не быть, и тебе от этого либо хорошо, либо плохо. А признание петуха орлом со стороны кур — величина постоянная, все тут, как говорится, схвачено, обеспечена полная оценочная уверенность и стабильность самооценки на высшем уровне.
А признание петуха орлом со стороны кур — величина постоянная, все тут, как говорится, схвачено, обеспечена полная оценочная уверенность и стабильность самооценки на высшем уровне.
— Далась вам эта самооценка… А без нее — никак?
— Совсем без самооценки жить всего лучше, это я и проповедую, исходя из принципа всеотносительности и сверхпревосходства духа над превосходством тела. Но прийти к безоценочности, живя в рыночном мире сравнений и зависти, не так?то легко, требуются усилия и души, и ума.
У всякого коня длинней,
чем у меня.
Не стану я конем,
но еду я на нем.
Прошу извинения у почтенных господ и дам за некоторый натурализм вышепрозвучавшего стихоида, но, согласитесь, образчик торжества духа над телом более чем наглядный.
Путь к безоценочности есть путь наверх по спирали самоутверждений и самоотвержений. Один из первых этапов моего пути — вот.
Неакселерат
песнемарш для избавления от мужских и всех прочих комплексов под барабаны, тарелки, блюдца и другие ударные
Просто нет житья
столько лет подряд
от того, что я
не акселерат!
Так и норовит,
вставши над душой,
ногу отдавить
кто?нибудь большой!
Мальчик для битья,
вечный детский сад,
потому что я
не акселерат!
Одна удача душу радует, радует:
чем больше шкаф,
тем громче падает, падает.
Приглашает вид,
а решает нрав.
Победит Давид,
а не Голиаф.
И вот какая мелочь радует, радует:
чем шкаф длинней,
тем дальше падает, падает.
Не вышел ростом — выше дух! —
выше дух! —
бу?бу?бубуххх!!!
Сколько суеты,
сколько лишних трат
оттого что ты
не акселерат!
Десять каблуков
в каждом башмаке,
пятьдесят вершков
шапка на башке!
Девушка моя дарит
мне домкрат,
потому что я
не акселерат!
Одна удача душу радует, радует:
чем выше шкаф,
тем ниже падает, падает.
Эй, величество! Эй, выпячество!
Ты количество, а я качество!
Большой успех! Веселый смех!
Громкий смех! — бе?бе?бебеххх!!!
Роста ИАХ действительно невысокого: «метр с кепкой». В юности это причиняло ему понятные неудобства, что и отражено в песнемарше и с его же помощью и с применением боевых искусств (бокс, самбо и айкидо) успешно преодолено.
О себе и о мухах творчества
Музей имени мене тоже идея неплохая, но преждевременная, — продолжил ИАХ свою прерванную кукареканьем мысль. — Материал не добран еще. Жизнь человеческая что есть такое?… К себе дорога. Не к внешнему какому?то там лицу, ему каюк обеспечен, а к сущности сокровенной, к душе — чтобы отождествиться с нею и совершиться… Каждый ищет себя впотьмах в этом вот загадочном смысле, и я поэтому здесь на острове очутился…
Позвольте же представить еще некоторые, как бы сказать поплотней, столбики на пути к себе.
Самоопределявина Ивана Халявина
Бредет по узким улочкам культура,
проспект утюжит массовая дура.
А я, поскольку сам себя блюду,
ларька пивного дальше не иду.
Я не мудрец и не дурак,
Я нечто среднее: мудрак.
В отличие от мудреца
Я в мух стреляю без конца.
В отличие ж от дурака
Я — Бога левая рука.
А где же правая? Бог весть.
У Бога рук ваще не счесть.
У Бога рук ваще не счесть.
Что за мухи такие, желаете знать? Мухи творчества. У кого?то там муки творчества: на стенки лезут, в запои ухаются, в депресии, чуть не стреляются, — ну а меня, слава те Господи, миновало такое, у меня только мухи, не более.
Но ведь тоже — поди попади в нее, в муху?то!..
Настырное, между прочим, животное! Покоя душевного не дает! До того доходит, что иной раз и себя с ней сравнишь ненароком…
О широте мира и узости сознания
Какой мне прок, что мир широк?
Ужасно узок мой сапог!
Я в этом узком сапоге
застрял, как муха в пироге:
«Ох, тяжело!.. Ох, не взлечу!..
Да и взлетать?то не хочу…»
Отчасти знакомое состояние, да?…
Всяк содержит в себе зверинец, всяк в сущности — смесь подсущностей: зверосущностей. Некоторые глубоко скрыты, другие не глубоко, а иные прямо и выпирают. Я подсущности свои любознательно изучаю и вам того же желаю, гости мои хорошие.
Нежелание вылезать из своего сапога?пирога при всяческих на него жалобах — состояние, характерное и для многих других наших потаенных зверюшек.