ДС — Назови хоть горшком, только в дурку не суй… Вот свежее письмецо.
ДС, я мама трехлетней девочки Сони. У нас трудности в общении с ровесниками. Мы пытались ходить в детский сад, но возникали истерики, рвота и пр. Играть на детской площадке, посещать развивающие центры тоже не можем, т. к. когда Соня видит детей, они ее буквально парализуют, и она прекращает играть, берет меня крепко за руку и не отпускает, либо стоит смотрит, либо просит уйти.
Этот страх проявляется не только в общении с детьми. Находясь на улице, она практически никогда не отпускает руки взрослого, а если у нее забрать руку, начинается плач. Она постоянно всего боится и переживает, почти всегда грустная. Практически не играет одна, 10 мин. максимум.
Помогите, пожалуйста, нам, мне очень хочется помочь Соне преодолеть трудности, чтобы она была счастлива и меньше боялась и переживала.
Галина
ВЛ — Диагноза не проси, информации не хватает.
ДС — Ладно, а предварительное ощущение? Как видятся из письма девочка и ее мама?…
ВЛ — Легионы таких. Омежка?трусишка и…
ДС — Хорошо, беспомощную маму не определяем, и так ясно… Есть ли у девочки депрессия?
ВЛ — Депрессивный фон настроения — да, явственно обозначился: «постоянно переживает… почти всегда грустная…» Случай, когда ты, к сожалению, прав. И это трехлетний ребенок — по природной идее сама жизнерадостность!..
ДС — Насчет природы — вопрос больной. Идея природы в отношении процентов двадцати из детишек, если не больше, по всей видимости, такова, что они не очень?то жизнерадостны.
ВЛ — Пошевели семейство и ближайшую предысторию — найдешь либо болезнь матери во время беременности, либо осложненные роды, либо нежеланность ребенка, либо безобразия со стороны папаши, либо тяжелый характер бабушки, дедушки или мамы, либо все вперемешку… Что тут, не знаем.
ДС — Возможно, Сонечка относится к числу врожденно боязливых детей?омег. А быть может, боязнь чужих пространств и детобоязнь возникли у нее после слишком раннего и резкого скидыванья в детский сад: пережила острую боль брошенности, боль одиночества… Все последующие попытки мамы пристроить ее в детские компании или просто вывести на улицу воспринимались уже как угрозы того же бросания. Потерялось доверие миру, доверие маме — отсюда и у депрессии ноги растут…
ВЛ — Что?нибудь советовать будешь?
ДС — Расспросить надо еще о многом. Скорее всего, предложу для начала постараться завести приятельницу с ребенком такого же возраста или чуть постарше и подружиться домами — в гости ходить друг к дружке, играть вместе, гулять… Потом постепенно компашку расширить.
ВЛ — О детском саде забыть — или?…
ДС — Годам к четырем или пяти, может быть, перерастет, посмелеет — попробовать снова.
ВЛ — Хорошо бы еще походить в маленькую специальную детско?родительскую группу с ролевыми играми и кукловой психодрамой. Психологи в таких группах должны быть нежными, зоркими, артистичными и веселыми фантазерами…
ДС — Поищи таких!.. По моим сведениям, каждые три психолога из пяти сами страдают депрессиями.
ВЛ — Ну и что? Вот и хорошо, сытый?то ведь голодного не разумеет…
ДС — О детских депрессиях скажу еще вот что: незаметны они потому, что не снабжены средствами словесного выражения, только лишь бессловесными. А у взрослых на все случаи заготовлены штампы оценочного псевдопонимания: плачет ребенок — ну плачет и плачет, все дети плачут, а мой еще и назло плачет, чтобы внимание привлечь, чтобы разжалобить, своего добиться… Ничего делать не хочет, не ест, отказывается ото всего, в себе замыкается — капризы, упрямство, злостная лень…
ВЛ — Мало что успеваем заметить еще и потому, что у детских настроений масштаб временной другой: что для взрослого минута — для трехлетнего месяц; что для взрослого месяц — для ребенка иной раз целый десяток лет, если не целая жизнь…
ДС — А еще дети — великие мастера скрывать свою душевную боль не только от взрослых, но и от себя самих: «переживают» открыто, как Сонечка, немногие, большинство тут же начинает как?нибудь развлекаться, загонять боль подальше…
ВЛ — Хулиганить, как ты, клей нюхать, как мальчик, мой пациент, рисовать картинки, как я…
ДС — Расскажи подробней.
На приеме у себя: депрессия № Икс
О своей первой и главной депрессии я не помню: запредельцы?отключники наглухо (на всю жизнь?) заблокировали доступ к этим переживаниям.
Могу только догадываться, что где?то в подсознании опыт этот живет и воспроизводится при каждом удобном случае уже не как то, а как что?то другое, третье, четвертое… Что во всем, что бы ни происходило со мною в дальнейшей жизни, есть след Того — и не просто след, а, как музыканты говорят, мотивное зерно или ядрышко…
Память выдает на?гора лишь момент провала.
Вот он: меня бросают в Чужое и покидают.
Мне неполных три года. Идет война, я это знаю, но что такое война, пока что не понимаю.
В детский сад?интернат маме пришлось отдать меня в эвакуации, в Самарканде. Ничего не запомнилось из предшествовавшего, никакой подготовки — лишь мертвенно?застылый миг расставания: вижу уходящую спину мамы, вполоборота исчезающее лицо… Удаляющиеся серые тени Саши и Тани, любимых моих двоюродных брата и сестры, их кинули в тот же садик отдельно, в старшую группу…