Но в этом тоже не было ничего сложного. Методика отработана веками.
Можно брать любого человека с улицы, по доносу или по наитию, и подвергать его допросу с последующей пыткой. А потом признавшихся и раскаявшихся милосердно казнить через повешение, а упорствующих и неискренних — через сожжение.
И не было лучшей базы для народного единства, чем праведное истребление врагов рода человеческого.
Но этого было мало. Для сохранения и упрочения единства нужен был главный враг. И не сатана, не дьявол, не Люцифер и не Антихрист, до которых голыми руками не добраться, а живой человек, которого хотя бы теоретически можно убить.
На эту роль напрашивался, конечно, Царь Востока, но Лев недаром был умным человеком.
Он понимал, что связываться с Соломоном Ксанадеви опасно для жизни. Его ассасины достанут любого врага раньше, чем охотники на ведьм из Белого воинства Армагеддона успеют хотя бы подумать о том, как подобраться к Царю Востока.
И Лев нашел другого врага. Такого, которого можно преследовать вечно, потому что он неуловим. И который, скорее всего не даст сдачи. Его уже не раз объявляли главным врагом рода человеческого или как минимум вторым после сатаны, и никто еще от этого не пострадал.
Говорят, он тоже иногда убивает. Говорят, он рубит головы людям с такой же легкостью, с какой мирные жители убивают комаров.
Говорят, он рубит головы людям с такой же легкостью, с какой мирные жители убивают комаров.
Но он всегда убивает слабых. А сильные могут быть спокойны за свое будущее до тех пор, пока они не проиграют свою войну.
А Лев проигрывать не собирался.
Поэтому он без всякого страха объявил Белому воинству имя главного врага:
— Его зовут Заратустра.
41
Историческая охота на зайцев произвела столь сильное впечатление на таборных послов, что они решили задержаться в Орлеанском королевстве подольше и помочь королеве Жанне построить стольный город, которому уже придумали имя — Орлеан?на?Истре.
Сказано — сделано, и у истоков тихой лесной реки развернулась великая стройка феодализма.
В том, что именно так ее и следует называть, не осталось никаких сомнений после того, как Жанна приняла вассальную присягу у бедных баронов.
Каждый, кто хорошо учился в школе, без колебаний скажет, что вассальная присяга бывает только при феодализме.
Правда, Женька Граудинь — в меру умная девушка из свиты не в меру умного Царя Востока, едва успев обняться со старой подругой, тотчас же внесла поправку в рассмотрение этого вопроса.
Со слов великого и мудрого Соломона Ксанадеви она объявила, что никакого феодализма нет и не было на свете. И уж тем более нет и не было рабовладельческого строя, о котором так много говорят и пишут в дацзыбао в последнее время.
— В Древнем Египте не было ни одного раба. Или, говоря иначе, все были рабами государства, как в каком?нибудь Советском Союзе. Но почему?то Египет относят к рабовладельческим цивилизациям. А в Киевской Руси рабов было больше, чем в Древней Греции и Риме вместе взятых, но ее считают феодальной. Где логика?
Еще в университете Женька славилась умением дословно запоминать и повторять любые зубодробительные фразы преподавателей с точным соблюдением всех интонаций. И было очевидно, что вся эта сентенция — точная цитата со слов Царя Востока.
А уж если Соломон Ксанадеви сказал, что никакого феодализма нет — значит, его и правда нет.
— А что же тогда есть? — спросили у Женьки заинтригованные слушатели.
— А есть четыре цивилизации — первобытная, аграрная, индустриальная и постиндустриальная. Когда москвичи пересели с «Мерседесов» на паровозы, а интернет рухнул без электричества, наша цивилизация скатилась к индустриальному уровню. Но это ненадолго, потому что уже сейчас на всем пространстве Экумены господствует аграрная цивилизация с примесью первобытной. И до ее окончательной победы уже недалеко.
Последнее утверждение королева Жанна давным давно слышала от самого Востокова, который неустанно твердил, что Катастрофа дала толчок стихии разрушения, и она рано или поздно сметет с лица земли все остатки урбанистической цивилизации с ее машинами, высотными домами, электроприборами и средствами массовой информации.
Для самой Жанны главным средством массовой информации давно уже стал деревенский телеграф, который работал порой, как испорченный телефон.
Но главную новость дня — об учреждении в Белом Таборе Западной империи — Жанна получила из первых рук. Женька и Юлька наперебой посвятили ее в подробности переговоров с Востоковым, упомянули о голосе веча и присовокупили свой комментарий.
— Плохо, что тебя там не было. Мы бы им дали жару.
— А да и черт с ними, — махнула рукой королева. — Если попробуют сюда сунуться — тогда и получат.
Правда, размеры орлеанского войска не располагали к таким оптимистичным заявлениям. Вместе с валькириями, рыцарями, баронами, их женами и детьми, юными разведчиками, самооборонщиками, наядами, послами и одним ученым число подданных королевы Жанны с трудом дотягивало до сотни.
Но когда королеве намекнули об этом, она только улыбнулась.
— Просто еще мало кто знает о нашем королевстве. А когда узнают, отбоя не будет от желающих здесь жить.