Ждать девять месяцев Константин не захотел — к тому же еще неизвестно, чем этот Армагеддон кончится. И лидер алисоманов задумался над тем, в какую сторону ему лучше уходить.
Сатанисты в эти дни разбегались из города во всех направлениях. В основном, конечно, на восток, но у Константина были претензии к царю Соломону Ксанадеви, который сначала вовлек алисоманов в побоище на своей стороне, а потом бросил их в городе на произвол судьбы.
И поразмыслив, Константин решил податься в Табор. А следом за ним потянулись и все его сторонники.
Но в Таборе к новым беженцам отнеслись прохладно. Тут и без них хватало бездельников. И трудящихся тоже хватало — в связи с чем была в дефиците свободная земля.
В отличие от истринских дачников табориты, увидев, что урожаи снижаются, а сроки созревания отодвигаются, не собирались в безумные толпы, чтобы бить очкариков, напустивших на поля чумную саранчу, а бодро?весело шли корчевать лес. И раскорчевали уже все, что могли.
Алисоманы же в массе своей были закоренелые горожане, устоявшие и перед большим исходом, и перед золотой лихорадкой. На что они жили в городе, уразуметь было трудно, но за городом жить им было совершенно не на что.
Тут и подвернулась под руку опустошенная Истра. Там в Ведьминой роще были свои сатанисты из секты Заумь Беси(, и Константин без труда нашел с ними общий язык.
Но когда он с местными проводниками отправился на разведку в Гапоновку, там его ждал сюрприз. Константин нарвался прямиком на законоучителя Нестора, который как раз теперь надумал основать на опушке Ведьминой рощи миссионерский центр.
Свои миссионерские способности он решил испробовать на алисоманах и был весьма неприятно удивлен, когда вместо обычного детского лепета язычников услышал в ответ связную и стройную доктрину.
— Ты прав, священник — на небе один Бог. Но кроме неба есть еще земля и мир подземный. Есть Саваоф — бог небес и законов, и сын его Джезус Крайст Суперстар, и птица его — голубь. Есть Воланд, бог подземелий и войн, и сын его Пилат, который убил Суперстара, а птица его — ворон. И есть Люцифер — бог земли и свободы, и сын его Константин, а птица его — стерх. Так говорит Заратустра.
По правде говоря, лидер алисоманов придумал все это сам, а на Заратустру ссылался только ради авторитета. Ему просто нужна была доктрина, которая помогла бы примирить всех соратников — и тех, кто вслед за Кинчевым уверовал в Бога, и тех, кто по старой памяти больше почитал сатану. А поскольку исполняющий обязанности сына Люцифера на земле был юношей умным и с богатой фантазией, ему сама собой пришла в голову эта комбинация из трех богов с их семьями и домашними животными.
У этих богов, ко всему прочему, были еще и жены, но Константин пожалел святого старца и не стал ему о них говорить. И так, слушая собеседника, Нестор бледнел, истово крестился и шептал молитвы, а узнав, что Константин мечтает побывать в аду для расширения кругозора, махнул на него рукой и даже спорить не стал.
В самом деле, о чем можно говорить с человеком, если он даже ада не боится?
Однако на прощание Нестор все же нашел подходящую угрозу и воскликнул, гневно потрясая указующим перстом:
— Недолго тебе смущать людей ересью сатанинской. Идет сюда богатырь Илья огнем и мечом крестить землю языческую.
Он уже знал, что Илья Муромец после кровопролития на свадьбе дал молодой жене такой обет.
Лишь после этого юная Вера согласилась уединиться с мужем в опочивальне и подарить ему первую брачную ночь.
Будущего сына они решили назвать Алешей Поповичем.
38
Богатырская свадьба на берегу Истры плавно перетекла в загонную охоту, в которой не всякий знал, на кого он охотится, но рвался к цели с энергией неандертальца, которому показали мамонта.
С мамонтами однако, были трудности. Все слоны были наперечет, и на Истре они точно не водились.
Но на это охотникам было наплевать. С гиканьем носились они по лесу пешими и верхом с таким видом, будто вознамерились истребить всю дичь миль на десять вокруг.
Эта картина могла бы вызвать сердечный приступ у любого из диких экологов или адамитов, которые оберегают жизнь, чтобы преградить дорогу злу. Но на самом деле жизнь в Экумене развивалась так бурно, что серьезно повредить ей могла разве что ядерная бомбардировка.
Никто не знает, сколько зайцев было в уцелевшем кольце земной территории наутро после Катастрофы. Наверняка немного. Пригородная зона — не лучшее место для обитания мелких травоядных.
Но они все?таки были — иначе откуда взяться целым полчищам зайцеобразных в новых лесах Экумены.
Тут, конечно, мешались еще и кролики — любимая живность дачников. Быстрее, чем они, размножались только крысы и мыши, но у тех в городе были проблемы с едой, а кроликов кормили люди.
Правда, в дни большого голода кормильцы сожрали всех городских кроликов, обитавших преимущественно на балконах. Но загородные уцелели, и благоразумные дачники долгое время ели только самцов, а самочек берегли на племя.
Живой кролик стоил больше, чем жареный, и мелкий ушастый скот быстро распространялся по дворам. И не только по дворам.
Дикие экологи, еще со времен разгрома зоопарка утвердившиеся в мысли, что все животные должны жить на воле, то и дело устраивали налеты на дачи и хутора, выпуская на свободу все живое, что там было. Их примеру следовали и другие дикари, жившие охотой и рыболовством и заинтересованные в обилии дичи.