Пришлось объясняться по?русски, что оказалось гораздо рациональнее. Без малейшего акцента «немцы» поведали, что они — бедные бароны из одноименного ордена, отколовшегося от секции исторического фехтования в незапамятные времена — месяца три назад.
Это были действительно очень бедные бароны — за неимением крестьян они сами копали свои огороды. Однако это у них получалось плохо, и рыцари кормились преимущественно охотой и рыбалкой.
Конрад тут же загорелся идеей обучить баронов немецкому языку и обратить их в католичество.
Конрад тут же загорелся идеей обучить баронов немецкому языку и обратить их в католичество. Но тут он встретил конкуренцию со стороны Жанны Девственницы, которая, в свою очередь, вызвалась научить «немцев» говорить по?французски с тайной перспективой их обращения в альбигойскую ересь.
А поскольку традиционно бедные бароны поклонялись духу короля Хлодвига из рода Меровингов, который был одновременно германцем и вождем франков, от коих ведет свое происхождение Франция, то исторические фехтовальщики охотно согласились учить оба языка сразу и поддерживать любую ересь, лишь бы не иметь дела с Нестором, который по вине язычников уже трижды приходил сюда склонять рыцарей к праведной жизни.
— Нестор — хороший человек, — возразил великий князь Олег Киевич, который усвоил эту истину со слов поповой дочки Веры, на которой хотел жениться Илья Муромец.
— Вот и забери его себе! — весело огрызнулись бароны, которым законоучитель досадил тем, что проклял рыцарские забавы, как бесовские игрища.
И тут во весь рост встал вопрос, что делать с Варягом. Считать ли его пленным бандитом, который достоин суда и кары, или же благородным князем, против которого просто восстали подданные. А это дело житейское — с кем не бывает.
И Жанна предпочла второе. Ее саму однажды казнили, и воспоминания об этом мешали предводительнице валькирий вершить суровый суд.
Но если Олег — не бандит по кличке Варяг, а князь из рода Киевичей, то необходимо установить, где находится та Русь, в которой надлежит ему княжить. И определить границы, переход через которые будет означать объявление войны со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Какие это могут быть последствия, Варяг в полной мере испытал на своей шкуре.
Там, где не действует логика, неизбежно наступает день сурка и начинает чудить нечистая сила — вроде того лешего, который непонятным образом занес Олега Воронина на тридцать километров к северу от того места, где он начал пить.
Безумие порождает безумие, и на безумной земле трудно сохранить здравый рассудок.
Варяг потерял уже практически весь свой отряд пьяными, похмельными и сумасшедшими и сам поехал крышей на почве алкогольного психоза. А не пить он тоже не мог, потому что в этом случае сошел бы с ума еще быстрее и уже навсегда.
И он покорно выслушал приговор валькирий и рыцарей, из которого следовало, что Русь находится к северу от Москвы. Именно там с незапамятных времен (вот уже больше полугода) селился сплошь православный люд и никто никогда не восставал против власти Варяга. И если он будет вести дела не по?бандитски, а по?княжески, то не восстанут и впредь.
Третейский суд Орлеанской королевы был не суров, но справедлив. И когда Иоанн Рюрикович и Александр Романов стали заявлять свои претензии на власть, Жанна задала естественный вопрос:
— А с какого перепугу? Я вас не знаю и никто вас не знает. Доказательств вашего царского происхождения нет, а если бы и были — это еще ничего не решает.
Иоанн VII в ответ предложил дать голову на отсечение, что он действительно Рюрикович, что было довольно?таки опрометчиво в окружении валькирий и рыцарей, вооруженных мечами. Но Александр IV его переплюнул, предъявив в доказательство царского происхождения советский паспорт, где черным по белому написано, что он действительно Александр Николаевич Романов.
Но королеву Жанну это не переубедило.
Тем не менее, обоим было сказано, что Русь велика и обильна, и неизвестно, как далеко она простирается на север. И если претендентам удастся повести за собою людей, то ничто не мешает им основать свои государства на свободной земле.
А большую императорскую корону из меди и стразов Жанна Девственница оставила у себя на хранение.
Она сочла ее появление добрым знаком и не скрывала надежды увенчать священной реликвией голову Императора Запада.
32
Это не одно и то же — гореть заживо привязанным к столбу и прорываться сквозь огонь к спасению.
32
Это не одно и то же — гореть заживо привязанным к столбу и прорываться сквозь огонь к спасению. Беспомощность жертвенной овцы и борьба дикого зверя за жизнь — разные вещи. Даже когда боль одна и та же, нестерпимая и жуткая, срывающая на крик самых крепких мужчин.
Крепкие мужчины из отряда Гюрзы были отрезаны огнем в коридорах третьего этажа МГУ. Когда они решили, что лучше будет все?таки вернуться на четвертый и попытать счастья в прыжках с высоты, оказалось, что путь туда уже закрыт. В коридорах толпились люди — те самые, которые совсем недавно носились по этим коридорам с факелами и в исступлении зажигали все, что горит, не заботясь о путях к отступлению.