Однако сатанисты были не дураки и помнили, что станций метро в Москве много. Не пускают на одну — пройдем через другие.
И они стали рассасываться с площади, открывая дорогу бесноватым дачникам, которые от сопротивления окончательно озверели и были готовы рвать на куски всех подряд, вне зависимости от наличия очков.
Спецназу Аквариума пришлось стрелять. Нехорошо тратить драгоценные патроны на безоружных людей, но другого выхода не было. Этих безоружных людей не всегда останавливала даже пуля.
Об оставлении университета начальник ГРУ не хотел даже слышать. Высотка на Воробьевых горах была для него символом даже большим, чем оскверненный Кремль. Ведь его девизом для массовой пропаганды было просвещенное правление на научной основе.
А еще это был знак. Если Аквариум не сумеет отстоять МГУ — то чего стоит его приход к власти в масштабах города?
Команда Гюрзы, в свою очередь, патроны зря не тратила, а цели преследовала иные. Она как?то сама собой втянулась в эвакуацию научных материалов. Какие?то студенты бегом перетаскивали в метро горы книг, рукописей и дискет, а Гюрза прорубал им дорогу. Не то, чтобы его как?то особенно волновали научные материалы — просто ему нравилось убивать.
Когда еще представится другой такой повод потешить руку.
И в разгар схватки Гюрза собственноручно изловил на площади человека, который кричал, что он — Заратустра, а МГУ — его храм, где он будет перекрещивать всех людей в свою веру.
Только из?за этих криков он и остался в живых. Какой дурак откажется захватить в плен живого Заратустру. Спецслужбы, мафия и собственные приверженцы сбились с ног, разыскивая его, а тут он вдруг сам идет в руки.
Названный Заратустра махал направо и налево мечом, но это мельтешение прекратилось, едва Гюрза метким броском вогнал ему в плечо нож.
В следующую секунду меч был уже у Гюрзы, но возможность рассмотреть его внимательно появилась лишь после того, как пленника с вывернутыми за спину руками втолкнули в вестибюль высотки.
На мече имелись положенные метки, только «ДОБРО» было написано кириллицей, а «ZLO» — почему?то латиницей. Может, потому, что так было удобнее высекать надписи на непослушном металле.
Гюрза, однако, был не идиот и не далее как вчера слышал разговор про меч Заратустры. И даже наглядно представлял себе, как пресловутое клеймо должно выглядеть на самом деле.
Мастер Берман действительно сделал много мечей. И один из них — для Жанны Девственницы. Там была и зиловская эмблема на одной стороне, и личное клеймо мастера на другой.
Три буквы — «далед», «алеф» и «бейс», расположенные треугольником справа налево: средняя выше остальных. А ниже — голова собаки, что тоже немаловажно. Мастер сам в шутку называл себя «доберманом».
Повторить это клеймо в кустарных условиях было не так?то просто. Мастер имел свои секреты и хитрости, и метод нанесения клейма был из их числа.
Повертев меч пленника в руках, Гюрза убедился, что и он сам, и надписи на нем не имеют ничего общего с работой Бермана. А значит, и сам пленник не имеет ничего общего с Заратустрой.
Да и кто бы сомневался. Достаточно один раз посмотреть на его рожу и послушать его слова.
Это как стихи Марии Дэви из Белого Братства — хватит одной строчки, чтобы понять: дух Божий тут даже не ночевал.
Убедившись, что перед ним самозванец, Гюрза учинил ему допрос с пристрастием — не ради получения какой?то ценной информации, а просто из любви к процессу. Но пленник успел сознаться лишь в том, что он действительно никакой не Заратустра, а простой воспитанник секции исторического фехтования.
Он был готов рассказать все, что знал о других воспитанниках и наставниках этой секции, которые в большинстве своем подвизались инструкторами по холодному оружию в спецслужбах, мафии и боевых отрядах Запада и Востока, либо сколотили собственные отряды, о чем мечтал и сам пленник.
Он резонно рассудил, что за пророком по имени Заратустра пойдет больше народу, чем за безвестным фехтовальщиком. И был по большому счету прав.
Простого фехтовальщика люди Гюрзы давно бы убили.
А допрос позволил пленнику дожить до того момента, когда Гюрзу отвлекли от его скромной персоны более важные события.
Фанатики прорвались в здание.
Огонь на поражение погнал было дачников назад, но в дело вмешались нацболы. Фюрер, правивший в Кремле в эти часы, бросил своих боевиков на истребление масонов и сатанистов, а где находится главный масонский штаб, знала к этому времени уже вся Москва.
Отступление дачников захлебнулось, потому что они нарвались на боевиков, которые стремились к цели, побивая подручными средствами правых и виноватых. И у них тоже было огнестрельное оружие — трофеи, захваченные в Кремле.
А у спецназовцев патроны как раз подошли к концу, и загнанные в ловушку дачники массой своей продавили оборону.
И с первого взгляда опознав в самозванном Заратустре своего, кинулись отбивать его от суперэлитных бойцов в камуфляже.
Гюрза был человек разумный и понимал, когда имеет смысл бороться, а когда следует отступать. Стрельба по?македонски по набегающим фанатикам не остановила безумное стадо буйволов. Она лишь позволила бойцам избежать беспорядочного бегства и отойти с достоинством.