— Я вот что думаю, Вика, — произнес Баронет, глядя вдаль. — А может, все те, кто сидел с нами за соседними столиками, — мороки и есть? И сейчас они понеслись доносить своему начальству о нашем разговоре?
— Какому начальству?
— Так оно разное бывает. У кого — в Москве, у кого — в тайге. Пора меня списывать из спецагентов. Забыл элементарную локальную заглушку на наш раз говор поставить!
— Меня сейчас волнует не это. Я хочу видеть эту ведьму.
— Наташу?
— Да.
— Значит, ждать определенного срока для поединка ты не намерена?
— Да.
— Осмелела?
— А разве вы когда?нибудь видели меня трусливой?
Передо мной стоял Баронет, просто человек, но одновременно он был зеркалом. И в этом зеркале, как много лет назад, я увидела женщину со взглядом из отточенной стали. Лицо ее было прекрасно, как прекрасен бывает падающий нож гильотины. Длинные волосы развевались, как знамена армий, с одного набега берущих в плен целую страну. А дыханием этой женщины была ненависть. Эта женщина смотрела на меня сквозь грань стекла. И я лишь гордо улыбнулась своему Истинному Лицу.
Правда, для возвращения домой пришлось снова стать скромной девушкой Викой, слушавшей научные лекции в клубе библиофилов, а затем угощавшейся пепси?колой в обществе интеллигентнейшего пожилого любителя книг…
Баронет проводил меня до дверей квартиры и, прежде чем я полезла за ключами, попросил:
— Сними защиту с квартиры.
..
Баронет проводил меня до дверей квартиры и, прежде чем я полезла за ключами, попросил:
— Сними защиту с квартиры. Ведь теперь ты поняла, что я тебе вреда не причиню.
— Это еще не факт. И потом, как снимать? Защита импортная…
— Украинская. Да ее взломать — раз плюнуть.
— Вот и плюньте.
— Не могу, — вздохнул Баронет. — Мало того, что ты хозяйка. Так ты теперь еще и с Именем. Вполне можешь придумать собственную охранную систему. Только одно требование…
— Требование?!
— Просьба: для меня вход в твою квартиру беспрепятственный. Вика, это для твоей же безопасности, поверь мне!
— Вот прямо сейчас возьму и поверю!
Кажется, это я выкрикнула слишком громко, потому что дверь моей квартиры открылась, демонстрируя то, что и у подполковников налоговой полиции в арсенале средств обольщения бывают длинные атласные темно?зеленые халаты, расшитые розовыми райскими птицами.
— Добрый вечер! — галантно поклонился Баронет и ухитрился щелкнуть каблуками своих лаковых… уже ботинок. Когда он успел сменить камзол на элегантный костюм?тройку? Если он и не Огненный Змей, то уж наверняка хамелеон.
— Добрый, добрый, — с некоторым намеком на суровость протянула мама. — Я уже заждалась свою доченьку.
— Татьяна Алексеевна, тысяча извинений, это я виноват! Лекция была такой долгой, да еще с видеопросмотром книжных раритетов из частной коллекции самого лектора…
— Да, мам, ты знаешь, это такие впечатления. Это так возвышает. Это роняет в душу зерно общечеловеческих ценностей…
— Но час?то поздний…
— Я уже иду спать, и мне будет сниться поздне?готический шрифт, — улыбаюсь я.
— И мне позвольте откланяться!
Хм, странно. Почему это Баронет, откланиваясь, посылает томный взгляд не в мою, а в мамину сторону?
«Сними защиту, ведьма!»
«Я подумаю».
«С?с?сними…»
Я захлопываю дверь перед его носом. Устало смотрю на маму.
— А с чего это ты вдруг вырядилась в этот яркий халат? Ты же раньше его терпеть не могла. Мама дергает плечом:
— Так! И вообще, иди?ка ты лучше ужинать и спать.
— А на ужин что?
— Мюсли.
— Тогда — сразу спать.
Но все?таки, перед тем как рухнуть в постель, я решаюсь выполнить просьбу Баронета. В самом деле, если у меня теперь есть Имя, защита квартиры — мое личное мероприятие.
А защиту Мыколы?ведьмака и впрямь легко получилось снять: я, уже полусонная, вытянула левую руку и прошептала: «В доме моем сама хожу, сама гляжу, своим Именем сторожу?ворожу» и трижды повернулась противосолонь. Вы думаете, это какое?нибудь древнее, тайное заклятие, которое недоступно было мне до инициации? Ни фига подобного! Вот сама только сейчас и придумала. И между прочим, сработало: в руке я держала клубок разноцветных ниток, бывший на самом деле чарами и заклинаниями.
— Мое Имя — защита моему порогу! — грозно пробубнила себе под нос я и окончательно провалилась в сон. Возможно, последний спокойный сон перед сражением с Наташей.
Покаюсь — постом.
Намаюсь — потом.
Путями пройду другими.
Я строю свой дом,
Перечить мне в том
И ты не вольна, княгиня!
И взор твой устал,
И лживы уста.
Хоть платье — вино бордово!
А двор твой — тюрьма,
Да ты и сама
Другого не знала слова.
Я рядом, поверь,
Дождем — в твою дверь,
В окошко твое — синицей.
На всяку гордынь ?
Полымя да дым.
Дымится твоя светлица!
Тебе ли гадать!
Сожженная падь,
Песок, сердолик да яшма.
На всяку гордынь ?
Полымя да дым.
Дымится твоя светлица!
Тебе ли гадать!
Сожженная падь,
Песок, сердолик да яшма…
Княгиня, когда
Не будешь горда,
Останется ненависть наша…
Это сейчас, века спустя, то, что раньше лишало женщину красоты, здоровья, а порой и жизни, стало лишь незатейливым стихотвореньицем. А в пору безраздельной власти природных ведьм это был такой оговор против соперницы, что той бесполезно было вызывать реанимационную бригаду. Да, со временем Сила ослабевает. Но все?таки остается.