— Нельзя! — не своим голосом вскричала гадалка, но было поздно.
Наташа открыла глаза, и мы увидели, что зрачки в них серебряно?зеркальные. Зеркала отразили пламя свечи, и Наташа внезапно начала двоиться, троиться, умножая свои копии, которые выходили за черту защитного круга и превращались в скалящихся злобных чудовищ.
Наташа открыла глаза, и мы увидели, что зрачки в них серебряно?зеркальные. Зеркала отразили пламя свечи, и Наташа внезапно начала двоиться, троиться, умножая свои копии, которые выходили за черту защитного круга и превращались в скалящихся злобных чудовищ.
— Где я? — мертво спросила Наташа.
— Где, где, где? — глумливым хором подхватили ее двойники.
— Вика! — закричала баба Катя. — Держи настоящую! Не дай ей выйти за черту!
— А как я определю..
— Смотри быстрее!
И гадалка разбила одно яйцо над белым платком, покрывавшим чашу. Из яйца во все стороны на многочисленных Наталий брызнула ярко?алая кровь. Мороки тут же исчезли, шипя и воя, а я схватила за руку оставшуюся Наташу. Она посмотрела на меня бессмысленным, но все?таки человеческим взглядом, из ее глаз исчез зеркальный блеск… Неожиданно ее начало рвать, баба Катя едва успела подставить чашку с водой. И тут мы увидели, как изо рта Наташи в воду упала маленькая зеленая ящерица. Вода закипела, гадалка быстро накрыла чашку платком и пробормотала: «Чур нас, чур!» Я крепко держала Наташу за плечи, она дрожала и вдруг прошептала вполне осмысленно: «Мне плохо. Помогите».
— Усади ее на диван, — приказала мне баба Катя. — Дело идет на лад, тьфу, тьфу, кабы не сглазить!
Опять?таки из своей таинственной юбки гадалка извлекла пластиковый стаканчик, потерла его пальцем, пошептала и разбила в него второе яйцо. Обычное, с желтком и белком. Взболтала погасшим oгарком свечи и протянула мне.
— Дай ей, пусть выпьет залпом.
Наташа испуганно смотрела то на гадалку, то на меня.
— Пей, это лекарство! — сунула я ей стакан. Наташа повиновалась.
— Какая гадость! — поморщилась она. — Ой, как же у меня голова болит! Скажите, пожалуйста, милые дамы, кто вы такие и как я сюда попала?
Гадалка махнула рукой, и мы перешли на телепатическую связь.
— Баб Кать, что вы с нею сделали?
— Фу, темнота! Знаешь ведь, яйцо — символ жизни и очищения. С первым яйцом я из нее всю остатнюю нечисть изгнала и порчу наведенную. Со вторым — вернула разум. А третье яйцо возвращает память. Давай решать: будем возвращать ей память о том, как она буянила, бесновалась да непотребной тетке твоей служила, али нет?
— С точки зрения гуманизма мы не вправе.
— Засунь свой гуманизм знаешь куды!… А ежели с ней рецидив приключится и она опять бесноваться начнет?
— Ну, не знаю… А если ей память вернуть избирательно? Ну, что была в секте, одурачили ее там, и теперь она хочет выступить против этой самой секты.
— Хитро. Только для этого окромя памяти еще и гражданская совесть требуется. Или вообще какая?нибудь совесть. А по?моему, с совестью у твоей Наташки явная напряженка.
— Так давайте ей, того, стимулируем развитие данного чувства. Пусть все помнит и стыдится содеянного! Чтоб больше не повторять…
— Сложно это. Ну давай попробуем. Хотя это тоже идет вразрез с принципами этого самого твоего гуманизма.
— Наташенька, ты послушай нас внимательно, — улыбаясь как постригшийся в монахи аллигатор, заговорила баба Катя. — Ты тут не случайно. Злые люди на тебя плохую болезнь наслали, а мы вот сейчас тебя вылечим.
— Кто это — вы? — недоверчиво сощурилась Наташа. — Народные целители?
— Они самые, девонька… Ты рубашечку?то с себя сними, не стыдись, что нагая, окромя нас, тут нет никого, некому подсматривать. Вот так. А теперь возьми яичко правой рукой, смотри не разбей, да и поводи им по всему своему телу… Аккуратней, милая, это очень важная процедура.
Я только и могла, что наблюдать, как Наташа неумело, но старательно ведет куриным яйцом по своим плечам, животу, бедрам.
.. Гадалка была права — это самый важный этап исцеления. Если яйцо разобьется, все пойдет прахом, к Наташе не только не вернется прежняя память, она и вновь обретенного разума лишится. Причем необратимо. Навсегда.
Но все прошло успешно. Гадалка осторожно приняла из рук Наташи яйцо и проговорила над ним: «Меж высоких хлебов затерялося, меж гремучих холмов закаталося, горе?горькое по свету шлялося, да Наталье оно не досталося!» Яйцо вспыхнуло в ее руках и развеялось белым дымом.
— Вот и все, — устало выдохнула баба Катя. — Сеанс окончен. Вика, ты подыщи Наталье какую?нибудь одежонку, не след ей голяком стоять…
— Вика? — Наташа внимательно уставилась на меня. — Почему мне кажется, будто я тебя знаю? Мы знакомы?
— Еще как, — кивнула я, радуясь тому, что все?таки память к Наташе вернулась избирательно.
— Странно… — Наташа оглядывала комнату Баронета, покуда я доставала из предусмотрительно прихваченного с собой баула кое?какие свои одежки. Благо у нас с Наташей размер почти одинаковый. — Вика, скажи, это ты меня сюда привела?
— Честно сказать, тебя доставила сюда милицейская бригада. Вот, примерь. По?моему, это платье тебе подойдет.
Наташа натянула платье, поискала глазами зеркало.