— Боже мой, Айри Амброзия, я так счастлива, что ты с нами и можешь разделить нашу радость. Я прожила этот век: появилась на свет во время землетрясения в самом начале столетия, а теперь увижу, как грешники исчезнут с лица земли в еще одном великом землетрясении. Славь Господа нашего! Ведь он обещал, что так будет. Я знала, что я права. Ждать осталось всего семь лет. Сейчас девяносто второй! — Гортензия презрительно пощелкала языком. — Подумаешь! Моя мать дожила до ста трех и до последних дней могла бы прыгать через скакалку. Так что я тоже доживу. Я уж постараюсь. Моя мать в муках рожала меня, но она знала Истинную церковь и родила меня даже в такую трудную минуту, чтобы я увидела этот великий день.
— Аминь!
— Аминь, мистер Топпс. Готовьтесь встретить Господа! И запомни мои слова, Айри Амброзия: я стану одной из них. И еще: я поеду на Ямайку , чтобы встретить там конец света. В год прихода нашего Господа я вернусь домой. И ты тоже сможешь туда поехать, если будешь меня слушать и учиться. Хочешь поехать на Ямайку в двухтысячном году?
Айри вскрикнула и бросилась обнимать бабушку.
Гортензия вытерла слезы фартуком.
— Слава Богу, я живу в этом столетии! В этом ужасном веке с его горестями и бедами. Но, слава Богу, моя жизнь и началась, и закончится во время землетрясения.
МАДЖИД, МИЛЛАТ и МАРКУС
1992, 1999
Фундаментальный, — ая — ое; — лен, — льна. 1. Большой и прочный. 2. Основательный, глубокий. 3. Основной, главный.
Фундаментализм [< лат.; fundamentum - основание] - одно из течений в протестантской теологии, выступавшее против критического пересмотра устаревших религиозных понятий; общее название сторонников сохранения ортодоксии. Знай, поцелуй есть поцелуй, А вздох всегда есть вздох: Они - язык для всех времен,
Фундамент всех эпох.
Знай, поцелуй есть поцелуй,
А вздох всегда есть вздох:
Они — язык для всех времен,
Фундамент всех эпох.
Герман Гапфилд. Во все времена (1931), песня
Глава 16
Возвращение Маджида Махфуза Муршеда Мубтасима Икбала
— Простите, вы ведь не собираетесь ее курить?
Маркус закрыл глаза. Дурацкая конструкция. Так и подмывает извратить грамматику в ответ: «Да, курить ее я не собираюсь» или «Нет, я собираюсь ее курить».
— Простите, я спросила…
— Я слышал, — мягко произнес Маркус, поворачивая голову к соседке по единственному подлокотнику, разделявшему каждую пару пластиковых типовых кресел в длинном ряду. — А собственно, почему нет?
При взгляде на собеседницу раздражение как рукой сняло: соседка оказалась стройной симпатичной азиаточкой с очаровательной щербинкой между зубами, хвостом на макушке и в армейских штанах; на коленях у нее (ничего себе!) лежал его научно-популярный труд «Часовые бомбы и внутренние часы организма: путешествие в генетическое будущее», созданный в соавторстве с писателем Т. Бэнксом и выпущенный прошлой весной.
— А потому, болван, что в Хитроу курить запрещено. Особенно здесь. И уж конечно нельзя курить эту чертову трубку. Кресла приварены друг к другу, а у меня астма. Причин, мне кажется, довольно?
Маркус добродушно пожал плечами.
— Вполне. Интересная книжка?
Для Маркуса это было внове. Встретить своего читателя. Встретить его в зале аэропорта. Он всю жизнь писал академичные тексты, которые читал малый круг избранных, и почти всех он знал лично. Он никогда не пускал свои работы, как половинку одежной кнопки, плыть к безвестным берегам.
— Что, простите?
— Не беспокойтесь, если вы против, я курить не буду. Просто хотел спросить: интересная книжка?
Девушка сморщилась и перестала казаться Маркусу такой уж хорошенькой — подбородок явно великоват. Закрыла книжку (распахнутую на середине) и взглянула на обложку, будто забыла, что читает.
— На мой вкус, ничего. Немного непонятная. Заумная.
Маркус нахмурился. Идея этой книги принадлежала его агенту. Материал излагается на двух уровнях — научном и популярном — и строится по парному принципу: в одной главе Маркус описывает научные достижения в области генетики, в другой писатель рассуждает на ту же тему с позиции будущих перспектив, литературы, «а что будет, если» — и так на протяжении восьми пар глав. Маркус, у которого были сыновья университетского возраста плюс Маджид, собиравшийся учиться праву, согласился в этом участвовать из меркантильных соображений. В итоге книжка не стала для него удачей, необходимой и достаточной, и Маркус относился к ней в общем-то как к провальной. Но чтобы непонятная? Заумная?
— Э-э-э, в каком смысле непонятная?
Девушка уставилась на него с неожиданным подозрением.
— Это что, допрос?
Маркус отпрянул. Вдали от дома, от лона семьи его чалфенистская самоуверенность была не столь сильна. Прямой по натуре человек, он не видел смысла задавать иные вопросы, кроме прямых, но в последние годы стал замечать, что чужие не всегда так же прямо ему отвечают, как его немногочисленные знакомцы. Во внешнем мире, за стенами колледжа и дома, для общения с окружающими требуется что-то еще. Особенно если в собеседники набивается такой, как Маркус: немолодой мужчина с экстравагантными кудряшками и в очках с половинчатой оправой. В этом случае разговор нужно приправлять любезностями, проходными фразами, всякими «спасибо» и «пожалуйста».