— Хреново дело. Что ж, тогда давай в четыре. Хреново дело. — В этом весь Арчи. Потрясающее самообладание.
Придя в бильярдную в 4:15 и не найдя его там, Самад в отчаянии обгрыз все имевшиеся у него ногти и рухнул на стойку, уткнувшись носом в горячее стекло, за которым хранились помятые гамбургеры, а взглядом — в открытку с восемью красотами графства Антрим.
От горячей витрины его лопаточкой отодрал Микки — повар, официант и хозяин заведения; он гордился тем, что знал по имени каждого посетителя и сразу мог распознать, если кто бывал не в духе.
— Осторожно.
— Привет, Микки, как жизнь?
— Как прежде, потихоньку. Но я-то ладно. А вот что такое с тобой стряслось, дружище? А? Я за тобой давно наблюдаю, как только ты вошел. Тебя будто дерьмом облили. В чем дело, расскажи дядюшке Микки.
Самад застонал.
— Да ладно тебе. Ты ж меня знаешь. Я сочувствующий представитель службы сервиса, рот до ушей, мать его так, и, знаешь, я бы тоже нацеплял красный галстучек и красную шапочку, как те пижоны у мистера Гамбургера, если б моя чертова головенция была чуток поменьше.
Микки не преувеличивал. Голова у него была такая огромная, как будто его прыщам однажды стало тесно и они потребовали себе дополнительное пространство.
— Так в чем беда?
Самад взглянул на его большую красную голову.
— Я всего лишь жду Арчибальда, Микки. Не волнуйся, пожалуйста. Все наладится.
— Рановато чуток, а?
— В смысле?
Микки обернулся и взглянул на циферблат, с незапамятных времен заляпанный окаменевшей яичной жижей.
— Рановато чуток, говорю! Для вас со стариной Арчи. Обычно я вас жду в шесть. Одна порция яичницы с картошкой, бобами и грибами. И один омлет с грибами. Варианты зависят от времени года.
Самад вздохнул.
— Нам нужно о многом поговорить.
Микки вытаращил глаза.
— Снова заведете об этом, как его там, Манги Панди? Кто в кого пальнул, кто кого повесил, «мой дед командовал пакистанцами» — и кому это, на фиг, сдалось? Ты отпугиваешь посетителей. Ты вызываешь… — Микки полистал свою новую библию: «Пища для ума: руководство для владельцев и сотрудников ресторанного бизнеса. Раздел «Покупательская стратегия и покупательский пиар»». — Ты вызываешь синдром многословия , который отвлекает этих балбесов от вкушения пищи.
— Нет, Микки. Сегодня мы будем говорить не о моем пра -дедушке. У нас другие заботы.
— Чертовски благодарен. Синдром многословия — так-то. — Микки любовно похлопал ладонью по книге. — Здесь обо всем есть. За такую четыре девяносто пять не жалко выложить. Может, насчет муллы захочешь сообразить? — Он указал на подвал.
— Я мусульманин, Микки, и больше такими делами не увлекаюсь.
— Да, конечно, все мы братья, но у человека должна быть жизнь. Так ведь? А?
— Не знаю, Микки, может, и нет.
Микки крепко хлопнул его по плечу.
— Конечно, должна! Я всегда говорил моему брату Абдулу…
— Которому?
В большой и взрывоопасной семье Микки существовала традиция называть всех сыновей Абдулами, дабы научить их не заноситься и быть как все, что было чудесно и замечательно, но в юные годы их совместного проживания создавало путаницу. Однако дети не растерялись и придумали к арабскому имени английский хвост.
— Абдул-Колину.
— Ясно.
— Так вот, знаешь, Абдул-Колин слегка двинулся на религии — ЯИЧНИЦА С БОБАМИ, КАРТОШКОЙ И ТОСТАМИ, — бородищу отпустил, не пьет, не трахается, не ест свинину. Хреновые дела, доложу тебе. Держи, голова.
Абдул-Микки протянул тарелку с нездоровыми углеводами старому сморчку, который так высоко натянул свои штаны, что, казалось, они покроют его с головой.
— И как ты думаешь, где я наткнулся на Абдул-Колина на прошлой неделе? Да у Микки-финна на Харроу-роуд, и я ему тогда сказал: «Ой, Абдул-Колин, не свезло, похоже, твоим фиговым книжкам», а он мне и говорит, весь такой важный, с бородой, говорит, значит…
— Микки, Микки, давай мы отложим эту историю до следующего раза… просто я…
— Ага, конечно. Сам не пойму, какого черта лысого я к тебе лезу.
— Будь добр, передай Арчибальду, когда он появится, что я сижу в кабинке за пинболом. Да, и мне как обычно.
— Но проблемо, приятель.
Минут через десять дверь отворилась, и Микки, оторвавшись от главы шестой «Муха в супе: улаживание конфликтов, касающихся здоровья», увидел, как с дешевым портфелем в руке к стойке приближается Арчибальд Джонс.
— Это ты, Арчи. Как сгибательный бизнес?
— А, как всегда. Ком си, ком са. Самад здесь?
— Здесь ли он? Ты еще спрашиваешь! Он, твою мать, полчаса уже тут болтается, как говно в проруби. Весь будто дерьмом облитый. Так и хочется взять скребок да почистить.
Нахмурившись, Арчи поставил портфель на стойку.
— В плохом настроении, говоришь? Между нами, Микки: я за него беспокоюсь.
— Ты еще в чистом поле это крикни, — буркнул Микки, которого расстроило вычитанное в главе шестой утверждение, что тарелки следует ополаскивать горячей водой из-под крана. — Топай давай в будку за пинболом.
— Топай давай в будку за пинболом.
— Спасибо, Микки. Да, мне омлет с…
— …грибами. Знаю я.
Арчи двинулся по покрытому линолеумом проходу.
— Привет, Дензел, здравствуй, Кларенс.
Дензелом и Кларенсом звали двух положительно грубых сквернословов-ямайцев лет восьмидесяти. Дензел был немыслимо толст, Кларенс чудовищно худ, их жены и дети умерли, и остаток дней они проводили, сидя в одинаковых фетровых шляпах за угловым столиком и играя в домино.