Это был обычный случай: Джойс часто увлекалась и начинала рассказывать о своих цветах. Маркус и Джошуа шутливо, но с любовью закатили глаза.
Докуривший Миллат ввалился в кухню.
— Будем мы заниматься или нет? Это все очень мило, но я хочу еще успеть погулять. Рано или поздно.
В то время как Айри замечталась, рассматривая Чалфенов взглядом антрополога-романтика, Миллат стоял в саду, скручивал косяк и смотрел в окно кухни. Там, где Айри видела культуру, изящество, блеск и ум, Миллат видел деньги, незаслуженные деньги, деньги, бессмысленно лежащие у этой семьи и ничему не служащие, деньги, которые ждут кого-то, кому они нужнее, например ему.
— Hy-с, — начала Джойс, пытаясь хоть немного их задержать, чтобы оттянуть момент воцарения обычной чалфенской тишины, — значит, вы будете вместе делать уроки! Мы очень рады вас видеть: тебя и Айри.
Я и директору говорила (ведь правда, Маркус?), что это не должно быть наказание, что вы совершили не самое страшное преступление. Скажу вам по секрету, я тоже в свое время покуривала травку…
— Идем, — сказал Миллат.
Терпение, подумала Джойс. Если хочешь вырастить что-то хорошее, надо запастись терпением. Регулярно поливать. Не выходить из себя, когда ветка не подрезается.
— …и директор рассказал мне, что обстановка у вас дома… и… Я уверена, что вам будет удобнее учить уроки здесь. В этом году очень важно хорошо учиться, ведь вы сдаете выпускные экзамены. А вы дети умненькие, по глазам это сразу видно. Правда, Маркус?
— Джош, твоя мать спрашивает, проявляются ли интеллектуальные способности через вторичные физические характеристики: цвет и форма глаза и т. п. Есть ли разумный ответ на такой вопрос?
Но Джойс не сдавалась. Мыши и люди, гены и бактерии — это область Маркуса. Рассада, свет, рост, уход, забытые сердца вещей — ее область. Как на любом миссионерском судне, их обязанности были разделены. Маркус на носу, высматривает бурю. Джойс в каютах, проверяет, не завелись ли в белье клопы.
— Ваш директор знает, как я не люблю, когда хороший потенциал тратится впустую, поэтому и послал вас к нам.
— А еще потому, что он знает, что любой Чалфен в четыреста раз умнее его! — закричал Джек, совершая картинный прыжок. Он был слишком мал и еще не понял, что нельзя гордиться своей семьей так демонстративно, что надо находить более приемлемую форму выражения своего тщеславия. — Даже Оскар умнее!
— Нет, не умнее, — пробормотал Оскар и пнул гараж из «Лего», который только что построил. — Я самый глупый человек на свете.
— У Оскара IQ — сто семьдесят восемь, — прошептала Джойс. — Меня как мать это даже немного пугает.
— Ух ты! — сказала Айри и, как и все остальные, посмотрела на Оскара, запихивающего в рот пластмассового жирафа. — Здорово!
— Конечно! Но у него были все условия. Ведь самое главное — это как человек растет. Ему просто повезло, что у него всегда под боком был Маркус. Как солнечный луч, непрерывно направленный на растение. Ему повезло. Вернее, им всем повезло. Может быть, тебя это удивит, но я всегда хотела выйти замуж за человека умнее меня, — уперев руки в боки, Джойс ждала, пока Айри не признает, что ее это удивило. — Нет, в самом деле. Вообще-то я ярая феминистка, это и Маркус подтвердит, но…
— Она ярая феминистка, — отозвался Маркус из недр холодильника.
— Не знаю, поймешь ли ты меня… У вас уже совсем другие представления… Но я знала, что умный муж не станет меня угнетать. И я знала, какой отец нужен моим будущим детям. Тебя все это удивляет? Простите, пожалуйста, что так вас задержали. Вообще-то Чалфены не болтливые. Но я подумала, раз вы будете приходить каждую неделю, лучше сразу выдать вам большую порцию чалфенизма.
Все Чалфены, услышав последние слова Джойс, согласно закивали.
Джойс умолкла и посмотрела на Айри и Миллата таким взглядом, каким она смотрела на свой дельфиниум «Рыцарь Подвязки». У нее хватало опыта и умения, чтобы сразу распознать болезнь. И вот она, налицо. Первый экземпляр (Irieanthus negressium marcusilia) испытывал ноющую боль из-за недостатка отцовского внимания, нераскрытых умственных способностей, низкой самооценки. Но у второго (Millaturea brandolidia joyculatus) была свежая рана — глубокая печаль, мучительная утрата. Чтобы залечить эту рану, недостаточно денег или образования. Тут нужна любовь. Джойс хотела бы протянуть руку, коснуться этой раны своими умелыми чалфенскими пальцами, соединить края, наложить шов.
— Извините за вопрос… Ваши отцы… Кем они работают?
(Джойс хотела узнать, кто их отцы, как они причинили вред своим детям. Когда она увидела первый съеденный цветок, ей захотелось найти дырочку, которую трипе проел, чтобы пробраться внутрь. Неверный ход мысли. Дело не в родителях, не в истории одного поколения, а в истории целого столетия. И дело не в цветке, а в самом кусте.)
— Мальчиком на побегушках, — сказал Миллат. — Официантом.
— Мой занимается бумагами, — начала Айри. — Точнее, не бумагами, а бумагой… Он ее складывает по-разному… Вернее, он занимается рекламой… То есть не совсем рекламой, он делает рекламные листовки. Так что это тоже реклама, только не на идейном уровне, а на уровне… складывания бумаги… — Она сдалась. — Это трудно объяснить.