— …так что если кто и заслуживает львиную долю признания за то чудо, которое вы видите перед собой, то это доктор Марк-Пьер Перре. Выдающийся человек и величайший…
Все на свете совершается дважды, изнутри и снаружи, — получаются две разные истории. Еще только смутно припоминая имя, Арчи начинает ерзать и оглядываться, не вернулся ли Самад. Самада не видно. Вместо него взгляд падает на Миллата — тот решительно забавно выглядит. Просто умора. Арчи пытается заглянуть ему в глаза, спросить взглядом, что с ним такое, но Миллат пристально куда-то смотрит, покачиваясь на стуле. Арчи ищет цель его взгляда и видит другую забавную картину: плачущего от гордости старика. Он плачет красными слезами. Арчи их узнает.
Но еще раньше их узнает Самад, капитан Самад Миа, неслышно вошедший в бесшумные современные двери; капитан Самад Миа , на миг замерший на пороге, щурясь сквозь очки, внезапно осознает, что единственный на свете друг лгал ему целых пятьдесят лет. Что краеугольный камень, на котором стояла их дружба, не тверже зефира и не прочнее мыльных пузырей. Что, получается, он совсем не знал Арчибальда Джонса. Все это наваливается на Самада, как кульминация в плохом индийском фильме, — мгновенно. И тут же наступает жутковато-веселая развязка: до Самада доходит глубинный смысл открывшейся ему правды: Только благодаря этому мы были вместе все сорок лет. Вот так история, всем случаям случай. Вечно новый подарок.
— Арчибальд! — Самад отводит взгляд от доктора и, повернувшись к своему лейтенанту, издает громкий нервный смешок; с теми же чувствами бывшая невеста, а теперь жена смотрит на своего суженого в миг, когда между ними все стало по-новому. — Двуличный бесстыжий ублюдок, мошенник, миса мата, бхайнчут, сьют-морани, харам джадда…
Самад перескакивает на родную бенгальскую речь, буйно населенную лжецами, любителями сестриных ласк, сыновьями и дочерьми свиней, охотниками до материнского оргазма.
Пока зал недоуменно слушает вопли пожилого коричневого человека, орущего на пожилого белого человека на непонятном языке, Арчи улавливает в аудитории какое-то движение — что-то происходит или готовится произойти (у стены индусские парни, рядом с Джошем ребятня, Айри, как рефери, поглядывает то на Миллата, то на Маджида) и вдруг Миллат, как Панде, подается вперед, все прочие опоздали; Арчи, который много чего видел и в жизни, и по телевизору, понимает, что означает этот бросок. Он вскакивает с места. Он бежит.
Не успевает Миллат выхватить пистолет, а Самад что-либо сообразить, как Арчи, без подбрасывания монетки, без алиби, уже там, посредине между намерениями Миллата Икбала и его мишенью — словно миг, разделяющий мысль и слово, или мимолетное вторжение памяти и сожаления.
* * *
Какое-то время они шли в темноте по равнине, потом остановились, и Арчи вытолкнул доктора вперед, чтобы держать его в поле зрения.
* * *
Какое-то время они шли в темноте по равнине, потом остановились, и Арчи вытолкнул доктора вперед, чтобы держать его в поле зрения.
— Ну-ка стой, — крикнул он, когда доктор случайно вошел в полосу лунного света. — Стой, где стоишь.
Ему хотелось увидеть зло, зло в чистом виде; распознать его, вглядеться — иначе он задуманного не осуществит. Но сутулая фигура доктора казалась жалкой. Лицо было залито розоватой кровью, словно худшее уже свершилось. Никогда еще Арчи не доводилось видеть такого сломленного, подавленного человека. Это зрелище охладило его пыл. Арчи так и подмывало сказать; «Ты как я внутри», — потому что лучшего воплощения пульсирующей головной боли и алкогольной отрыжки было не придумать. Но он молчал, молчал и доктор; они стояли и смотрели друг на друга поверх заряженного автомата. Арчи пришла в голову забавная мысль: а что, если этого человека не убивать, а просто свернуть? Свернуть и сунуть в карман.
— Ты уж извини, — после тридцати секунд томительной тишины сказал с отчаяньем в голосе Арчи. — Война кончилась. Лично я против тебя ничего не имею… но мой друг Самад… в общем, так надо.
Доктор моргал и, казалось, с трудом переводил дыхание. Красными от крови губами он выговорил:
— Когда мы шли… ты сказал, что я могу молить о…
Не отрывая рук от затылка, доктор попытался упасть на колени, но Арчи со стоном покачал головой.
— Сказал, да, но… лучше, если я… — грустно ответил Арчи, изображая нажатие на курок и автоматную отдачу. — Как думаешь? Просто-напросто кругом — и готово дело.
Доктор открыл рот, хотел что-то сказать, но Арчи снова замотал головой.
— Я еще ни разу этого не делал, и я, честно говоря, трясусь немного. Я малость пьяный, из твоих слов все равно ничего не разберу, так что…
Арчи поднял автомат на уровень докторского лба и, закрыв глаза, приготовился выстрелить.
Голос доктора взвился октавой выше.
— Можно сигарету?
С этого-то момента все и пошло наперекосяк. Как у Панде. Арчи прихлопнул бы его в два счета. Наверняка. Но вместо этого он открыл глаза и увидел, как его жертва — живой человек — никак не может вытащить из кармана помятую пачку сигарет и спички.
— Можно мне, пожалуйста? Прежде чем…
Арчи выдохнул весь набранный для выстрела воздух.