— И тогда ты начинаешь думать, что, может быть, так и надо. Сама мысль о родине, о принадлежности к своей стране начинает вдруг казаться бессмысленной грязной ложью… И я начинаю думать, что место рождения ничего не значит, что человек просто случайно рождается там, где рождается. Но если поверить во все это, к чему ты придешь? В чем тогда смысл? Где суть?
Пока Самад с ужасом описывал эту антиутопию, Айри смущенно думала о том, что мир, состоящий из случайных событий, кажется ей раем. Только там ей видится свобода.
— Ты меня понимаешь, крошка? Я знаю, что ты меня понимаешь.
А на самом деле это значило: «Мы с тобой говорим на одном языке? Мы одинаково мыслим? Мы одинаковые?»
Айри сжала его руку и решительно закивала, боясь, что он снова заплачет. Ей придется сказать ему то, что он хочет услышать. А как же иначе?
— Да, — ответила она. — Да, да, да.
Поздно вечером вернулись с молитвы Гортензия и Райан, оба в приподнятом настроении. Сегодня назовут день Страшного суда. Райан надавал Гортензии указаний по поводу перепечатывания его последней статьи для «Сторожевой башни» и вышел в коридор позвонить в Бруклин, сейчас он все узнает.
— А я думала, он будет решать вместе с ними.
— Конечно, конечно, но… окончательно подтвердить должен сам мистер Чарлз Уинтри, — почтительно произнесла Гортензия. — Сегодня удивительный день! Великий! Помоги мне поставить печатную машинку… сюда, на стол.
Айри притащила на кухню огромный старый «Ремингтон» и поставила его на стол перед Гортензией. Та протянула ей пачку листов, исписанных мелким почерком Райана.
— А теперь, Айри Амброзия, читай мне, только помедленнее, а я буду печатать.
Следующий час Айри читала, морщась от ужасного витиеватого стиля Райана, при необходимости подавала «штрих» и стискивала зубы, когда автор статьи каждые десять минут влетал в кухню с новыми идеями: как подправить синтаксис, как поменять местами абзацы.
— Мистер Топпс, вы дозвонились?
— Нет еще, миссис Б., еще нет. К мистеру Чарлзу Уинтри всегда трудно дозвониться. Сейчас снова попробую.
В усталом мозгу Айри плавала одна фраза, которую сказал Самад: «Иногда я думаю: а мне какое дело?» И теперь, когда Райан снова вышел, Айри решила осторожно спросить об этом.
Гортензия откинулась на спинку стула и положила руки на колени.
— Айри Амброзия, я занимаюсь этим всю жизнь. Я ждала с самого детства, с тех пор когда девочкой бегала в белых гольфиках.
— Но я не понимаю, зачем…
— Конечно, не понимаешь. Что ты знаешь о том, что и зачем? Мои корни в Свидетелях Иеговы. Я знала Истинную церковь еще тогда, когда ее почти никто не знал. Это то хорошее, что дала мне моя мать, и теперь, когда конец уже близок, я не сдамся.
— Но ба, это же… ты даже…
— Послушай, что я тебе скажу. Я не то что другие Свидетели, я не боюсь смерти. Они просто хотят, чтобы все вокруг умерли, а сами они остались живы. И это глупо, из-за этого не стоит посвящать себя Иисусу Христу. Моя цель выше. Я хочу стать одной из Избранных, даже несмотря на то, что я женщина. Я мечтала об этом всю жизнь. Я хочу воссесть рядом с Господом и принимать решения. — Гортензия громко цыкнула зубом. — Мне надоело, что мне все время напоминают, что я женщина и я недостаточно образованная. Вечно все пытаются чему-то тебя научить: то одному, то другому — дать тебе образование… С женщинами из рода Боуденов всегда так.
Вечно все пытаются чему-то тебя научить: то одному, то другому — дать тебе образование… С женщинами из рода Боуденов всегда так. Появляется кто-то и делает вид, что хочет чему-то научить, а на самом деле образование ни при чем, на самом деле это самая настоящая борьба. Но если я стану одной из ста сорока четырех, никто больше не будет меня учить. Настанет мое время! Я буду сама принимать решения, и никто больше не будет лезть со своим мнением. Моя мать на самом деле была сильная женщина, и я такая же. И твоя мать, и ты тоже.
— Расскажи мне об Амброзии, — попросила Айри, заметив брешь в обороне Гортензии, через которую можно прорваться. — Пожалуйста.
Но Гортензия была непоколебима.
— Ты уже достаточно знаешь. Нечего копаться в прошлом. От него никакой пользы. Давай читай с пятой страницы, мы, кажется, там остановились.
И тут на кухню вошел Райан. Лицо его было еще краснее, чем обычно.
— Что, мистер Топпс? Узнали? Когда?
— Да простит Бог грешников, миссис Б., потому что близок день Страшного суда! Господь ясно сказал, когда он настанет, все записано в «Откровении». Он с самого начала решил, что третьего тысячелетия не будет. Так что печатайте поскорее эту статью, а потом я вам тут же продиктую следующую. А вы должны позвонить всем Свидетелям из Ламбета. И еще листовки…
— Ох, мистер Топпс, дайте мне прийти в себя… Это уже совершенно точно, да, мистер Топпс? Я нутром чуяла, я же вам говорила.
— Не знаю, миссис Б., какое отношение к этому имеет ваше нутро. Но благодаря тщательному текстологическому анализу, проведенному мной и моими коллегами…
— И изначально Богом, — вставила Айри, бросив на него сердитый взгляд, и обняла Гортензию, сотрясавшуюся от рыданий. Гортензия расцеловала Айри в обе щеки, и та улыбнулась, почувствовав горячую влагу на своем лице.