Он бережно положил автомат рядом и вернулся к сумке. Что тут? Немного съестного: пара засохших бутербродов с салом. Ладно, иметь их полезно, однако о владельце они ничего не скажут. А вот это, в пленке, перетянутое резинкой? Ага: документы. Вот это уже приятно…
Милов развернул пакетик и стал не спеша просматривать.
Вот это уже приятно…
Милов развернул пакетик и стал не спеша просматривать. Собственно, документов было мало. Технетский знак; эта штука заменяла тут паспорт. А это что за карточка? О, водительская? Для всех видов автомобиля и на мотоцикл к тому же. Международные права, вот что это. Конечно, каждый технет уже по определению умеет водить машину, но высокого класса достигают лишь отдельные; этот — один из них. Весьма интересно… Ну, а еще чем сумка его порадует?
Преодолев некую неловкость, Милов стал поочередно вынимать один предмет за другим; бегло оглядывая, клал на пол. Там было белье, две пары, не новое, но чистое, стираное; тяжелые башмаки — видимо, запасные; несколько каких-то бумажек (подробно разглядеть их сейчас не было времени, Милов успел увидеть только, что среди них было письмо в изрядно уже потершемся конверте); тяжелый пластиковый футляр — Милов с надеждой раскрыл его, но тут же разочаровался: вместо ожидаемого пистолета (даже при наличии автомата он не был бы лишним) или хотя бы хорошего запаса патронов, он увидел всего-навсего несколько слесарных инструментов. Была там пара книжек, судя по обложкам — детективов; нашлись в сумке небогатые туалетные принадлежности, еще какие-то мелочи, не привлекшие к себе внимания. Одним словом, кроме оружия — совершенно ничего такого, что помогло бы Милову сейчас выпутаться из неприятностей, нависавших над ним все ниже.
Он аккуратно переложил все к себе, стопроцентно уверенный, что владельцу содержание сумки вряд ли уже когда-либо понадобится, а вот ему, Милову, — как знать. «Хотя, — прикинул он, — тащить такого бегемота, да еще при нынешней хромоте, вовсе не будет развлечением на лоне природы. Любишь кататься (за границу), — внутренне усмехаясь, подумал Милов, — люби и сумочки таскать, отнюдь не дамские…»
Закончив с инвентаризацией и присвоением чужого имущества, он позволил себе немного поразмыслить о житье-бытье.
Давай-ка сопоставим те немногие факты, что теперь известны. Как сказал сам раненый, он работает у старика. Он — классный водитель. И оказывается в этой яме. По его словам — хотел срезать уголок… Куда он направлялся? Если предположить, что туда же, куда держит путь и сам Милов? В таком случае очень возможно, что именно он и есть тот водитель, с чьей помощью Милову предстояло попасть в конвой и в паре с которым работать там.
«Надо надеяться, что он еще очнется. Все равно — придется ждать, пока не возникнет уверенности, что облава ушла достаточно далеко, а лучше — погрузилась на машины и убыла к месту постоянного расположения. Что же — переведем дыхание и подумаем, как действовать дальше… Если этот раненый действительно тот самый водитель, который должен был проникнуть в конвой, то, похоже, вся операция идет насмарку. И ежу ясно: если он не возьмет меня в машину, когда конвой пойдет к границе, то мне окна не найти и за неделю, и за месяц — если бы я даже располагал этой самой неделей, не говоря уже о месяце, а у меня осталось… осталось уже меньше трех суток всего. А если я не отыщу окна, мне нечего будет сообщить людям. Но если даже граница закроется (хотя и не верится в такую возможность), без своего человека в конвое не удастся получить контроль над машинами и грузом… Да, ничего нельзя было придумать хуже, чем выход из строя этого человека — или технета, работающего на Орланза, черт его разберет, кто он на самом деле… И возникла целая куча поводов для размышлений. Возможно, у старика в операции заняты и еще какие-то люди — там, на переднем, так сказать, крае, — но я их не знаю, и выходит, что рассчитывать можно только на самого себя. Черт, даже совета спросить не у кого — не у себя же самого, в самом деле… И тем не менее придется советоваться с собственной персоной — и обязательно что-нибудь придумать, иначе…»
4
(68 часов до)
Однако вместо составления плана на ближайшее время (что было бы вполне естественно) он почему-то углубился в воспоминания; хотя, может быть, это и являлось сейчас самым полезным.
Постарался сосредоточиться, невзирая на боль в ноге — или, может быть, благодаря ей.
Он стал вспоминать о самом приятном из всего, что приходилось ему переживать за все дни — после второго звонка, прозвучавшего тогда в Москве. А именно: о встрече с Евой — встреча эта состоялась после того, как Милов категорически заявил, что в противном случае он ни о чем больше разговаривать не станет, ни за какое дело не возьмется и вообще — возьмет да и созовет пресс-конференцию.
В ответ на последнее предупреждение Хоксуорт иронически улыбнулся, но всего лишь на миг. А потом сказал:
— Хорошо. Будь по-вашему. Но только если вы согласитесь на определенные условия.
— Сначала хотел бы их услышать, — буркнул Милов.
— Нет ничего проще. Дело в том, что мисс Блумфилд совершенно не в курсе наших с вами планов. Она не имеет представления о том, что сюда вас пригласили мы. И не должна его иметь. Мы все сделаем, и она встретит вас. Однако у вас обоих сейчас плохо со временем. Так что свидание будет достаточно мимолетным.