— Единственное, что можем посоветовать в этой обстановке, — устранить антенны.
— Это заметят: они на виду.
— Или снять и выбросить сами устройства.
— Они подстрахованы. Нужен специалист.
— Тогда только антенны. Но может быть, специалист найдется в команде?
— Я рассчитываю на это, но не уверен. Сейчас буду разговаривать с ними. Есть опасность, что сигнал у них поставлен на автомат. А задержка на сутки не предусматривалась.
— Подумайте. Может быть, отменить задержку? Тогда у вас останется время, чтобы задействовать специалиста из команды.
— Хорошо. Я подумаю. У меня пока все.
— Конец связи.
Милов передохнул несколько минут — он использовал их, чтобы высунуться из кабины и скользнуть взглядом по поляне. Вроде бы пока никто не подслушивал.
На очереди была Леста.
— Как дела с машиной?
— Водитель устранен. Ищут нового.
— Подставляй человека из команды. И устраните неисправность.
— Есть изменения?
— Выезжайте сразу же. Люди уместятся в прицепе?
— Будет тесновато, но терпеть можно. Что потом?
— Остальное они будут знать сами. Твое дело — доставить их. Они не знают местности.
— Понятно.
— Это все.
— Все? — после паузы прозвучало в телефонах.
— Нет, — сказал он. — Не все. Но остальное скажу, когда увидимся. Надеюсь на тебя… Конец связи.
Милов выключил рацию, отключил от аккумулятора, сунул в сумку. Сумку уложил сзади — рядом с крадеными рубашками и лифчиками. Откинулся на спинку. Все, что можно было сделать, — сделано.
Так или иначе — теперь можно спокойно дожидаться старта.
Глава двенадцатая
1
(20 часов до)
Дорога была нехорошей: ухабистая, извилистая — одни виражи, узкая и — в низких местах — сырая, того и гляди — забуксуешь. Все силы и все старание Милов прилагал к тому, чтобы сохранять дистанцию от шедшей впереди машины и не подставляться следовавшей позади; в колонне он шел предпоследним. Включенные на ближний свет фары озаряли только небольшую часть дороги, так что приготовиться к возможным неожиданностям не оставалось времени, тем более что передние трейлеры шли прытко, — вероятно, трасса эта была их водителям достаточно хорошо знакома. Трудно было еще и потому, что Милов уже и не помнил, когда в последний раз садился за руль грузовика; во всяком случае, давно это было, очень давно. Однако показывать себя слабым он не собирался. Хотя сию минуту его с машины уже вряд ли сняли бы, даже и заподозрив в недостаточной квалификации.
Ночной лес из машины казался совсем другим, чем тогда, когда Милов пробирался по нему, даже не очень далеко отсюда, стремясь увернуться от предстоящего прочесывания. Сейчас казалось, что было это если не годы, то, во всяком случае, месяцы назад, и даже не здесь, а в каких-то совсем других местах — во всяком случае, Милов из окна кабины тут, даже когда удавалось оглядеться по сторонам, не мог заметить ничего такого, что говорило бы ему о происходивших здесь событиях, связанных со стрельбой, с опасностью для жизни, с умиравшим в глубокой заброшенной шахте человеком.
Все тут казалось растворенным в ночном покое, и нужно было постоянно напоминать себе, что — во всяком случае, для него — это оставалось лишь видимостью, а совсем близко, за какой-то невидимой гранью, поджидала настоящая опасность.
Милов думал об этом каким-то уголком мозга, пока вся остальная мощность мыслительного аппарата расходовалась на то, чтобы вовремя вывернуть баранку, переключить скорость и прибавить или, наоборот, сбросить газ. До настоящего шоферского автоматизма было еще далеко, все-таки пусть это был и «мерседес», но тягач, а не послушный и легкий на ходу лимузин с автоматической коробкой. Тут зевать не приходилось, и все-таки нашелся в голове и свободный уголок, который впору оказалось загрузить несколько более отвлеченными рассуждениями. В частности, очень полезным было бы как можно раньше определить место того самого окна на границе, к которому они направлялись. И не ради теоретического интереса; там, на месте предстоящего действия, счет времени будет (он был уверен) идти на минуты, и большое значение имело — как скоро окажутся на нужном месте пограничники и другие силы, которые должны были участвовать в операции с восточной стороны. Район, определенный Миловым предварительно, был достаточно обширным, и если даже пользоваться машинами, перебросить группу с одного его конца на другой потребовало бы немало минут, если только не часов. А их никто не мог дать сверх необходимого минимума. Насколько Милов мог судить по общему направлению дороги (многочисленные повороты в общем уравновешивали друг друга, это он понял уже спустя первые полчаса езды), их колонна продвигалась не прямо на восток, но несколько уклоняясь к югу. В этом ничего странного не было: на своей территории люди имеют полное право двигаться, как им заблагорассудится: хоть к границе, хоть от нее или же по какой-то рокаде — вдоль. Так что вроде бы все было в порядке, и пока что задумываться над маршрутом не стоило. Все равно дорога приведет к нужной цели. И однако. Вызвав в свободном уголке памяти карту той местности, в которой они сейчас находились, Милов без труда обнаружил, что не так уж далеко в том же направлении — к границе, к официальным контрольно-пропускным пунктам с пограничниками, таможней и всем прочим — вели самое малое две неплохие автомобильные дороги, по которым можно было катить с нормальной скоростью, а не так, как тут — то и дело переходя на вторую и даже на первую передачи. Расстояние до северного ли, до южного ли шоссе было — если, конечно, ехать, а не идти пешком — настолько незначительным, что никакой экономией времени нельзя было объяснить пристрастие к лесным узким просекам, где деревья порой чуть ли не бросались под колеса, неожиданно вывертываясь за очередным виражом. То же самое можно было сказать и о расходе топлива: тут его сгорало, пожалуй, вдвое больше, чем при нормальной езде. Собственно, в этом ничего странного не было: конвой направлялся туда, где его меньше всего могли ждать люди, непричастные к операции. Но сейчас память подсказывала Милову, что дорога уводит их туда, куда вроде бы совершенно не должна была. Потому что — помнил он — именно в промежутке между обеими автомобильными дорогами располагалось обширное и топкое болото, через которое и пешком мог перебраться только редкий знаток местной топографии, а уж о тяжеленных машинах и говорить не приходилось. Граница пересекала болото почти посредине, так что если его сделали проходимым, работы должны были вестись с обеих сторон — Милову же об этом ничего известно не было. Конечно, никто вроде бы и не был обязан информировать его обо всех переменах, происходивших на западной границе, тем не менее он почему-то считал, что если бы об этих изменениях знали, то его своевременно предупредили бы.