— Да поскорее, — гнул свое Гдынь, переступая с ноги на ногу — вернее, на обтесанную деревяшку, заменявшую левую голень. — Ветер подымается, щас волной его от берега отгонит, и тю?тю!
— Ну и пущай тю?тю, — цинично пробасил плечистый детина в красной рубахе и выпачканных навозом штанах. — Ему?то уже без разницы, нам он тоже ни на что не сгодится, куда?нибудь да прибьет, а там местные прикопают.
— А ты почем знаешь, что не сгодится? — так и подскочил сотник, выискивая глазами нахала. — Про себя что хошь думай, а за всех не говори!
— Так вон она, лодочка, на берегу, — ехидно заметил детина. — Садись да греби, я тебя и подпихнуть могу, чтобы шибче плылось!
Гдынь неохотно замолчал, опасаясь, как бы ему действительно не поручили это общественно полезное дело.
Девять пар глаз продолжали мрачно любоваться недоступной отмелью.
— Не?а, не отгонит, — авторитетно заявил кузнец, опуская обслюнявленный палец и вытирая его о подол рубахи.
— Не?а, не отгонит, — авторитетно заявил кузнец, опуская обслюнявленный палец и вытирая его о подол рубахи. — Наоборот, еще дальше на плавник затянет. А денек?то жаркий, к вечеру душок пойдет… и ветер на деревню…
По правде говоря, некоторое подозрительное благоухание имело место уже сейчас. К сожалению, извлечение утопленников из природных водоемов не входилр в число любимых занятий ни одного из присутствующих. Тем более из этого конкретного водоема — широкой реки с прозаическим названием Пеструшка. На пологих берегах, плавно переходящих в заливные луга, колыхалась выбеленная солнцем трава, кое?где зеленели низкие камыши, по мелководью стайками шныряли мальки, а вверху вилась мошкара. Но ни одного купальщика, прачки, рыболова или хотя бы плещущихся у берега гусей.
Увы, девять алчущих взглядов не могли заменить один хороший толчок. Труп продолжал безмятежно загорать на отмели, и не думая грести к комитету по встрече, весьма опечаленному этим обстоятельством.
— А вона ведьма трактом едет, — заметил кто?то. — Может, ее попросить?
Идея загрести труп чужими руками пришлась всем по душе. Пошептавшись, на переговоры отрядили старосту на пару с Гдынем. Первого — собственно для беседы, второго — чтобы хоть ненадолго от него избавиться (по официальной версии — для моральной поддержки).
Черная кобыла плелась нога за ногу, и селяне успели выскочить на тракт перед самой ее мордой. Взаимной радости от встречи не последовало: возмущенная лошадь лязгнула клыками не хуже волка, чуть не оттяпав старосте нос. Дремлющая в седле ведьма тут же встрепенулась, недоуменно обвела мужиков серыми заспанными глазами.
«Совсем молоденькая, — удивленно отметил Гдынь. — Поди, и третью дюжину не разменяла. Хотя кто их, ведьм, разберет — может, снадобий своих наглоталась и враз на полвека помолодела. Одета неброско, по?дорожному, меч, судя по рукояти, совсем простецкий. Длинные рыжие волосы небрежно рассыпались по плечам, челка заплетена в две тонкие косички, заправленные за уши».
— Экий денек нынче славный выдался, госпожа ведьма, — заискивающе начал староста. — Прям благодать, чего и вам от всей души желаю. Вы нам с утопленничком не подсобите?
— Кого топить? — невозмутимо поинтересовалась девушка.
Гдынь на всякий случай попятился, но староста разглядел, как легонько подрагивают в улыбке уголки губ, подкрашенных серебристой эльфийской помадой, и уже смелее продолжал:
— Да у нас один уже имеется, может, соблаговолите к берегу подогнать?
Ведьмочка прищурилась, разглядывая столпившихся у реки людей и объект их общего интереса. Недоуменно, но согласно пожала плечами и молча тронула поводья.
Лошадь не спеша потрусила к берегу. В отличие от деревенских кляч необычное оформление отмели ее ничуть не смутило — напротив, она принюхалась, облизнулась и, наклонив голову, жадно припала к воде.
Хозяйка потрепала ее по холке и спешилась.
— А на кой он вам, уважаемые?
— Сгодится, — упрямо повторил Гдынь, по?прежнему держась в отдалении как от ведьмы, так и от воды.
* * *
В дриадских сапогах можно смело зайти в воду по колено, но я не без оснований опасалась, что, сделав еще один шаг, провалюсь туда вместе с головой. Пеструшка — мелкая, но подлая река, изобилующая омутами. Один из них как раз примыкал к самому берегу, черное размытое пятно резко выделялось на фоне общей прозрачной голубизны с там?сям просвечивающими сквозь воду корягами.
Поудобнее утвердившись ногами на самом краю берега, я вытянула руку и сделала круговое движение кистью, словно наматывая на нее веревку. Труп шевельнулся и начал медленно сползать с отмели. Толпа восторженно засопела.
Толпа восторженно засопела. Интересно, что они с ним будут делать?! Столкнули бы на стремнину — и вся недолга. Или боятся, что соседи ниже по реке воспримут спущенный на них труп как личное оскорбление?
Вышеупомянутый тем временем величаво дрейфовал к берегу. Я опустила руку, присела на корточки и со второй попытки подцепила голову за краешек левого рога. Подтянула поближе, ухватилась за правый и приготовилась к заключительному рывку, но тут вода взбурлила и утопленник почти целиком — за вычетом башки — исчез в зубастой пасти, плавно перетекающей в черное скользкое туловище. Маленькие, красные, глубоко посаженные глазки буравили меня далеко не ласковым взглядом.