Я бессильно обвисла на шивороте. Обомлели даже враги, сообразив, что им уже тоже не на что рассчитывать.
И тут за спиной послышался негромкий, но такой искренний [10] и торжествующий смех, что не обернуться на его источник было просто невозможно.
Колдун стоял посреди палубы.
Колдун стоял посреди палубы. Спешить к борту ему не было никакой нужды — он и так знал, кто победил.
Он.
Непонятно, на что рассчитывал Кростен, доверяя этому мерзавцу свой реар — видимо, собирался сменить Хранителя сразу по успешном завершении дела, — но колдун даже ради приличия не подумал скрыть свое ликование. Вокруг экзальтированно воздевшей руки фигуры клубилась местами различимая даже простым глазом голубовато?сизая магическая дымка, как над энергетическим источником.
Кровь погибшего Повелителя вступала в действие. Вот только использовать ее по назначению колдун, похоже, не собирался.
Над кораблями начали прямо из ничего сгущаться тучи. К зловещим спецэффектам, без которых, судя по дешевым книжонкам, не может обойтись ни один порядочный чернокнижник, они не имели никакого отношения. Вполне закономерное природное явление, вызванное резким всплеском магического поля.
Почуяв неладное, маги не стали вторично тратить время на штурм бортов, материализовавшись прямо посреди «Вилеи». Катисса со свистом втянула воздух сквозь зубы, отзывая все бытовые заклинания и сосредотачиваясь на предстоящей битве. Корабли со скрипом разъехались, оцарапав друг другу обшивку. Пираты, не будь дураки, с профессиональным проворством развернули «Хапугу» чуть ли не на месте и кинулись наутек.
Колдун медленно опустил лицо и уставился прямо мне в глаза. Море, небо, палуба, весь корабль как будто исчезли, провалившись в другое измерение, неосязаемое и несущественное.
Остались только он и я.
Бросившуюся вперед Катиссу отшвырнуло и прокатило по палубе, последнюю сажень — в россыпи темно?красных капель. Остановившись, она так и осталась лежать на боку, неестественно подвернув под себя руку, локтем вперед. Глаза были закрыты, из носа тонкой струйкой стекала кровь.
А ведь он еще не начал колдовать. Просто отмахнулся, словно от мухи, не отрывая от меня взгляда.
— Вольха, спаренный щит, скорее!
Я даже не повернула головы. Не попыталась поднять руки, переплетая свое заклинание с учительским. Потому что слишком хорошо понимала, насколько это бесполезно. Мы не сможем ни остановить его, ни хотя бы задержать.
И потом, я все равно уже умерла. Оставалось только, как любил сказануть Вал, «расслабиться и получить удовольствие».
Это было как приливная волна, на десять саженей вздыбившаяся над причалом. Чистая сила, вырвавшаяся на волю с естественностью вопля, не нуждающегося ни в каких расчетах и заклинаниях. Сминающего все на своем пути — будь то мачта или ведьма. Золотисто?маревый купол щита разлетелся брызгами от одного лишь прикосновения, за спиной охнул и, похоже, упал архимаг.
«Ах, удовольствие? Что ж, почему бы и нет!» — с отстраненной, но оттого не менее неистовой яростью подумала я. И сделала самое глупое и геройское, что только могла.
Выхватила меч, обжигавший спину даже сквозь ножны, и выставила его перед собой.
Волна остановилась и чуть отпрянула назад, словно уткнувшись во внезапно выросшую поперек палубы плотину. На досках задымилась и начала быстро темнеть черта толщиной в ладонь. Воздух помутнел, как вокруг пламени, располовинив корабль полупрозрачной завесой. Попавшие в нее паруса разом чернели, скрючивались и распадались пополам. В воздухе, оседая, закружились хлопья пепла.
Свечение перетекло с клейма на лезвие, ярко очертив кромку. Из него, резко расширяясь, исходила встречная «волна», только не сизого, а бледно?серебристого, как лунный свет, оттенка. Там, где они схлестывались, творилось такое, что даже самый отважный самоубийца предпочел бы поискать более уютное местечко для сведения счетов с жизнью. Хотя такой гарантии успеха ему бы уж точно никто не предложил.
Завеса короткими рывками двигалась то в одну, то в другую сторону. Темная черта достигла аршинной ширины, в обоих бортах образовались солидные прорези.
Меч тоненько тренькнул и начал осыпаться. Начиная с кончика, серебристо?серыми крупинками, вопреки ветру стекающими по обеим сторонам лезвия, рукояти, держащим ее рукам… Как песок в клепсидре, отсчитывающей последние секунды. Мне даже показалась, что я слышу размеренный, чуть слышный шелест, хотя в эпицентре столь концентрированной магии даже раскат грома прошел бы незамеченным.
Завеса поползла ко мне, грозя не просто убить — растереть в пыль вместе с душой, как будто никогда не было и уже точно не будет.
Треть лезвия. Четверть. Серединка клейма…
Я не выдержала, зажмурилась. В лицо пахнуло не то теплом, не то холодом — но одинаково противным и неестественным. Все исчезло — шелест, беззвучное клокотание пожирающих друг друга сил, шепоток неумолимо надвигающейся тьмы…
Только поскрипывали мачты, плескали о борт волны да возмущенно орала кружащая в вышине чайка.
Нерешительно приоткрыв один глаз, я успела заметить обескураженно вытянувшееся лицо колдуна, с праведным возмущением узревшего меня в добром здравии и теперь лихорадочно собирающего силы для новой атаки, а затем раздался глухой звук, больше всего напоминающий удар оголовьем меча по затылку. Собственно, так оно и было. Вал задумчиво поглядел на оседающее к его ногам тело и, сплюнув, буркнул: