К Валенту посольство отрядили.
Ульфила в то время при Фритигерне находился. Считал своим долгом приглядывать за новой паствой.
И вот призвал Фритигерн епископа своего и все соображения насчет Фракии ему высказал. И про черную землю, и про пастбища, и по поводу дорожки, для везеготов в Империю им, Ульфилой, много лет назад проложенной.
— Съезди, епископ, с моими людьми к императору. Они-то косноязычны, могут брякнуть что-нибудь не то, а ты ему все правильно втолкуешь.
Ульфила, конечно, не мог не понимать, что Фритигерн попросту использует его. Но сейчас Ульфилу не занимало истинное отношение к нему Фритигерна.
Каждый день он видел, как бесконечным потоком шли и шли на берег Дуная люди. По вечерам их костры пылали так далеко, насколько видел глаз. Все были голодны и испуганы. От лагеря к лагерю в надежде поживиться шныряли дети. Если ловили на краже, то били, невзирая на малолетство, — другой раз не попадайся.
Среди беглецов было немало христиан, но в утешении нуждались не только они, но и язычники.
Впервые гордым вези было страшно. Что-то увидели они в степи такое, чего не бывало прежде.
И потому согласился Ульфила помочь Фритигерну.
* * *
Император Валент сидел в Антиохии и все его помыслы были заняты персами. О царе Шапуре думал неотрывно, как жених о девственной невесте.
А тут его донимать начинают россказнями о новом, прежде не слыханном неприятеле. Откуда взялся? Что за гунны такие?
Так, мол, и так — от извращенного соития злых духов с ужасными ведьмами народились…
Тут Валент руками замахал и велел поскорее комнату окурить благовониями — благо в Сирии их было много разных — от сглаза и порчи.
Боялся Валент колдовства, хоть и любопытствовал. Замирая от ужаса, книги магов читал, не оторвать его было, а после плевался, от страха трясся и жег их публично.
Окурили комнату, императора успокоили. И он расспросы продолжил.
А как у нас-то они появились?
Через непроходимое болото Мэотийское перешли. Им волшебная лань, теми духами посланная, дорогу показала. Шли за ней по чудесному броду, шли — вот и…
Опять курения потребовались.
Затем Валент объявил, что все эти гунны — бабьи сказки, зловредные суеверия и вымысел. Другое дело — Шапур…
Но забыть о гуннах Валенту не дали. Спустя неделю опять доложили: гунны-то остроготов из плодородной долины Днепра выперли, Германарих, бельмо это на ромейском глазу, через них злой смертью помер. А еще, ваше величество, гунны крепко намяли бока Атанариху.
Очень хорошо, сказал на это Валент. И опять успокоился.
И вот тогда, как снег на голову: посольство от варваров.
Глава седьмая
Адрианополь
377 — 378 годы
И тако готы с нашими сарматы непрестанно набеги на римлян чинили, начав от Августа, сусче дотоле, как гуны, народ татарский, из тех мест их изгнали, которым утекаюсчим император Валенс позволил в Миссии и Фракии поселиться и креститься им повелел. Чрез сие они неколикое время были ему, яко своему государю, верни, обаче как их римляне стали презирать, собравшись пошли на римлян и дву воевод римских, Люпицына и Мариуса, убили. Валенс, хотя то отомстить, но несчастливо оружие противо их поднял, ибо поражен и скрывшись в хижине спален, потом жену ево в Константинополи осадили и принуждена мир купить.
В. Н. Татищев. История Российская
Аще которые сопричислились к варварам, и с ними, во время своего пленения, участвовали в нападении, забыв, яко были понтийцы и христиане, и ожесточась до того, что убивали единоплеменных своих или древом, или удавлением, такожде указывали не ведущим варварам пути или домы: таковым должно преградити вход даже в чине слушающих…
Правила православной Церкви
Гунны напали на алан, аланы на готов, готы — на тайфалов и сарматов, а готы, вынужденные отступить, в свою очередь, оттеснили нас в Иллирию, и это еще не все. Нам угрожает голод, и среди людей и животных распространяется чума… наступает конец света.
св. Амвросий Медиоланский. Комментарий на Евангелие от Луки
Везеготское посольство к Валенту в Антиохию Сирийскую возглавлял Алавив — вот кто с ромеями разговаривать умел. Если не понимал чего, если смеяться над ним, варваром, пытались высокомерные имперцы, если на лжи ловили Алавива — не терялся; замолкал и в глаза смотрел холодно, точно такое ему открыто, о чем лучше и не спрашивать. И смущались ромеи под этим взглядом.
Фритигерн об успехе миссии почти не беспокоился. Где Алавив невнятной угрозой своего не добьется, там почтенный старик епископ веским словом убедит.
Вместе с остальными вошел Ульфила в антиохийскую резиденцию властителей Восточной Римской Империи. Все так же прекрасны были ее сады за высокими белокаменными стенами, все так же богаты дворцы, никуда не исчезла изысканная красота фонтанов и статуй. Если подумать, не так уж много времени прошло с того дня, как был здесь Ульфила впервые. Человеческая жизнь — не срок для большого города.
И все же как будто меньше размерами сделалась Антиохия; не так уже режет глаз ее великолепие. Списал сие Ульфила на свой возраст и усталость. Стал за Алавивом смотреть.
Вот кто растерялся, так это готский вождь. Не ожидал. Какая роскошь вокруг, как все изящно устроено. И тревожно Алавиву было. Слишком много закоулков, чересчур обильны занавеси, колонны, мебель всякая. Повсюду чудится засада.