— Телескопическое устройство на резиновом поддуве! — безжалостно уточнил Дракоша. — Очевидно, свой природный объект он потерял намного раньше, во время одного из дурацких поединков… Вы же знаете, как это делается. Силы много, дури еще больше, мечи, что твоя бритва, чик — и нету!
— Бедняга! — пожалел его Яромир. — Ему теперь в море со скалы или в монахи!
— Это примерно одно и то же, — кивнул граф. — Тем не менее сей доблестный рыцарь при помощи знатного британского кузнеца спроворил себе искусную замену. Я не буду рассказывать подробностей, но сейчас он снова имеет потрясающий успех у дам, чего не было даже в пору его шкодливой юности! Так вот, господа! Мне жаль бедного короля Артура. Времена меняются, люди тоже. Рыцари округлого стола переметнулись к новому хозяину. Он больше платит и собирается подмять под себя всю страну. Да, пожалуй, и не только страну!
Друзья невольно переглянулись. У Яромира так и вертелось на языке имя Кощеева братца, но он смолчал, видя, что остальные богатыри, хоть и пыхтят, но молчат.
— От бедного доброго Артура все отвернулись! — продолжал граф. — С ним остался только повар, который варит ему гороховый суп. Изредка франкмасонский король посылает ему курицу, и то — инкогнито, чтобы не прознал… — тут Дракоша сделал таинственное лицо. — А все это сделал страшный колдун Мерлин!
— И что, ему нельзя набить морду, этому мерину? — не выдержал Яромир.
— Королю Артуру можно, — вздохнул граф. — Мерлину нельзя, зело хитер и могуч. А король ослабел умом, стал читать книжки, более того, сам написал изрядный труд.
— Стихи?! — тут же обрадовался Яромир.
— Увы! Это искусство, столь любимое рыцарством, ему недоступно. Он пошел по пути монахов и сочинил философский трактат «Закат Европы». Хорошо хоть догадался выпустить его под псевдонимом.
— А я пишу стихи! — тут же похвалился Яромир. — Хотите, прочту?
— Хочу! — неожиданно обрадовался Дракоша. — Наверное, про любовь?
— И про любовь тоже, — расцвел Яромир.
На лугу стоит теленок,
Куры ходят по двору.
Посиди со мной, миленок,
А не то с тоски помру.
Друзья тут же разразились восторженными возгласами и не сразу услышали какие-то странные, кашляющие звуки. Яромир первый понял, что что-то не так. Он во все глаза уставился на графа Дракошу. Бедный упырь всхлипывал, промакивая платком в горошек крупные желтые слезы. Наконец он громко высморкался и вздохнул:
— Не обращайте на меня внимания, господа! Эти удивительные стихи пробудили во мне былые чувства и несбыточные желания. Спасибо тебе, витязь, хоть я и не знаю твоего имени!
— Яромир, — сказал богатырь, у которого при виде плачущего вампира тоже защипало в носу. — А разве могут желания быть несбыточными?
— Еще как могут, — мрачно сказал граф. — Вы думаете, мне нравится быть вампиром и заниматься душегубством? Да, я сумел преодолеть позорную страсть, отказался от человеческой крови и перешел исключительно на мышей! Но, честно скажу, мне и мышей жалко. И вот, чтобы поддерживать авторитет, постоянно приходится лгать, хитрить, изворачиваться! Это низко, господа! Я — свой среди чужих, чужой среди своих, а все она, любовь!
Граф Дракоша встал, подошел к старинному буфету, похожему на боярский терем, открыл один из ящичков и вынул оттуда небольшую плоскую дощечку. На дощечке яркими сочными красками был нарисован портрет.
— Не правда ли, она прекрасна! — Он протянул портрет друзьям.
На дощечке яркими сочными красками был нарисован портрет.
— Не правда ли, она прекрасна! — Он протянул портрет друзьям.
Яромир глянул, и челюсть его отвисла. С портрета на них смотрела Яга, развалив в глупой улыбке щербатую пасть.
Не искушенный в светском этикете богатырь уже раскрыл было рот, чтобы откровенно высказаться по поводу, прелестей незалежной Миледи, но Алеша Попович, вовремя пнул его ногой.
— Одна, но пламенная страсть! — произнес Дракоша трагическим голосом. — Все было готово к свадьбе, и если бы не предательский укус упыря… Мои враги рассчитали все. Они не предвидели только одного, что даже в таком жалком состоянии я останусь верен идеалам рыцарства и гуманизма! — Он вдохновенно поднял голову. Глаза вампира сверкнули грозным малиновым светом. Яромир поежился. Вид у «гуманиста» был страшен. Попадись такой душелюб в чистом поле, запросто можно ума лишиться. Эх, ему бы живой водички попить…
— И не надоело вам в упырях ходить? — сказал он. — Обернулись бы человеком, женились на своей э… невесте!
— Увы! — Граф повесил голову. — Боюсь, что это невозможно! Во всяком случае, прецеденты мне неизвестны.
Яромир пожал плечами:
— У нас в деревне, например, бывает, кого вурдалак и тяпнет. Не без этого. Ну а наш знахарь в пять минут такого поднимал на ноги. Это же просто! Берешь вурдалака, отрубаешь ему башку, а потом прыскаешь сначала мертвой водой, что бы все срослось правильно, а потом — живой. И все. Человек бегает, как новенький! Некоторых раз по пять кусали, и ничего, только крепче становились. Их потом никакаяхворь уже не брала!
За столом воцарилось удивленное молчание. Граф смотрел на Яромира, словно пытался прожечь его насквозь пламенным взглядом.
— Витязь! Надеюсь, ты не смеешься надо мной и твой рассказ не из тех баек, которыми любят потешить публику заезжие скоморохи!