Яромир покатился со смеху.
— А ты чего зубы скалишь? — насупился Илья. — Как хахалиться, так все, а как подсказать… ладно, идем.
И первый шагнул в затхлый полумрак. В глубине кто-то пискнул и скрылся за кухонной дверью.
— Эй, есть тут кто? — гаркнул Илья Муромец. С потолка тотчас посыпалась какая-то мелкая труха. Перепуганная летучая мышь с ходу вписалась Добрыне в лоб и упала в обморок, задрав лапки кверху. Яромир осмотрелся.
Просторное помещение было заставлено столами и лавками. Очевидно, когда-то здесь и впрямь был отель, но сейчас все это выглядело запущенным и заброшенным. На столах бархатным слоем лежала пыль. С потолка колдовскими прядями свисала паутина, на стойке валялись битые черепки. Яромир поежился:
— Может, пойдем отсюда, а?
— А вот шиш! — добродушно возразил Илья. — Нетто всю ночь с нечистью драться? Я лично спать хочу! Найдем комнату покрепше, затворимся и переночуем!
По скрипучим загаженным ступеням они поднялись на второй этаж. Под ногами хрустели хорошо об-глоданые косточки, на подоконнике лежала чья-то нижняя челюсть с огромными, косо поставленными зубами. Яромир посмотрел на эту челюсть, невольно поежился, сплюнул через левое плечо:
— Тьфу, дрянь какая!..
Илья Муромец подхватил челюсть и попытался ее примерить:
— Братцы, да здесь никак великана схарчили! — пришел он к выводу.
— Не пори чушь! — возразил Добрыня. — Сколько эта челюсть лежит? Лет, чай, сто. Так она с тех пор выросла.
— Мертвые челюсти не растут! — возмутился Попович. — Растет только живое, да и то не всегда.
Тут Яромиру пришла в голову интересная мысль:
— А у меня случай был. Я из дому на недельку отлучился, к дядьке ездил. А кружку оставил на столе. А когда приехал, смотрю — кружки-то нету!
— Сперли! — самодовольно хмыкнул Илья.
— А вот и нет! Вместо кружки на столе я нашел ведро! Я еще тогда удивлялся: кто его оставил? На брата грешил. А теперь я понимаю. За кружкой присмотра не было, вот она и выросла в ведро!
Алеша Попович немедленно разозлился:
— Значит, если выстроить избушку и оставить ее без присмотра, она в двухэтажный терем вырастет, что ли?
— Точняк! — подтвердил Муромец. — Ты, Яромирка, прям гений! А я-то гадал, откуда в Карачарове столько здоровенных теремов появилось? Думал, может, новые лодимерские с большими деньгами понаехали? А оказывается, избушки просто подросли, пока меня не было!
Алеша Попович сначала обалдел, затем усмехнулся, словно что-то понял, и покачал головой:
— Все, хватит прикалываться. Лично мне здесь не нравится, но, если решили ночевать, давайте искать место.
Они медленно пошли подлинному коридору мимо одинаковых, сбитых из шаткой полудоски дверей.
Они медленно пошли подлинному коридору мимо одинаковых, сбитых из шаткой полудоски дверей. Возле одной богатыри остановились. На деревянной ручке были явственно видны следы неправильного прикуса. Из потолочной балки одиноко торчал увязший в древесине клык.
— Вот здесь и заночуем! — сказал Илья.
— Почему здесь? — неприязненно осведомился Попович. — Мерзкая какая-то комната.
— А у меня чутье! — безапелляционно заявил Муромец и толкнул дверь.
К удивлению друзей, комната оказалась сравнительно чистой. Стены были оклеены рисованной бумагой, правда, в одном месте бумага оказалась порванной, и в щель были видны почти все помещения первого этажа, а лучше всего трапезная.
— Здорово! — восхитился Яромир. — Отсюда можно будет наблюдать, что внизу творится!
— А что там может твориться? — пожал плечами Муромец.
— Как что? Вечером привалит нечисть, и такое начнется…
— Ну ты у нас по этим делам, видать, спец! — усмехнулся Илья. — Можешь смотреть, если хочешь, а лично я завалюсь спать!
Друзья разобрали стоящие у окна лавки и с грехом пополам устроились на ночлег. Минут через пять богатыри захрапели. Только Яромир никак не мог уснуть. Сначала он решил, что лавка ему досталась слишком узкая. Потом понял, что дело совсем в другом. Стараясь не шуметь, он покопался в мешке у Добрыни, вытащил почти новые, кумарского сукна портки, из своего мешка извлек грифель, которым в редкие минуты спокойствия писал стихи, и вышел из комнаты.
Спустившись на первый этаж, он огляделся, нашел свободное от столов место, положил портки на пол и очертил вокруг них жирный магический круг. Этой штуке его научила одна болотная бабка, дальняя родственница лесного лешего. Уж больно ей местные упыри надоели, вот она и решила им насолить. Знала бабка, кого учит!
Полюбовавшись на творение рук своих, Яромир начертил еще пару волшебных знаков и, успокоенный, пошел спать.
Проснулся он от хриплых гортанных криков, доносившихся снизу. Стараясь не шуметь, Яромир встал, подошел к стене и прильнул к щели.
Трапезная внизу была залита ярким мерцающим светом. Сотни свечей горели повсюду: в подсвечниках, на столах, в лампах, свисающих с потолка. Некоторые просто сами по себе парили в воздухе, словно их держали невидимые руки. А возле входа в нерешительности толкалась толпа разномастных упырей. Все они были ушастые, синюшные, с лягушиными ртами. Нервно перебирая худосочными ножками, они осторожно заглядывали внутрь.
— Ну что там? — спросил Илья, не открывая глаз.