Здесь держали демонов.
Правда, два первых помещения оказались пустыми. Зато в третьем Креол и Шамшуддин увидели жуткую фигуру. Рослый мускулистый детина без одежды… и головы. Перекатывающиеся буграми плечи, а над ними — ничего.
Но это не труп. Безголовый здоровяк размеренно бродил из угла в угол, словно погруженный в мысли. А при виде гостей он резко подскочил к решетке и замолотил в нее кулаками. Та затряслась, задребезжала — в этих ручищах таилась недюжинная сила.
— Так вот они какие — Безголовые… — поежился Креол. — Вот уж уродство…
— Он нам поможет? — осведомился Шамшуддин.
— Он? Чем? С Безголовым даже поговорить-то не получится… Пошли дальше, посмотрим, кто в других камерах.
В следующей камере тоже не оказалось никого полезного. Какой-то мелкий демон, похожий на покрытую слизью луковицу. На Креола и Шамшуддина он зашипел, заклокотал, но ни одного членораздельного слова не произнес.
— Кто это, брат? — спросил Шамшуддин.
— А Кингу его знает… — почесал в затылке Креол. — Халай про таких не рассказывал…
— Неразговорчивый он какой-то, — задумчиво произнес Шамшуддин, стараясь держаться подальше от решетки. — Пойдем дальше?
В пятой камере Креола и Шамшуддина ожидал мертвый Злыдень. Демон-вампир Лэнга лежал на боку, скрючив руки и ноги. Ни единого шевеления, красные глаза пусты, кожа высохла, став похожей на старый пергамент.
— Кажется, дедушка морил его голодом, — хмыкнул Креол.
Шамшуддин согласно кивнул. Большинство демонов весьма и весьма живучи, но им тоже нужно чем-то питаться. Злыдень — относительно слабый демон, и продолжительная голодовка сказывается на нем не лучшим образом.
Хотя не исключено, что эту тварь еще можно вернуть к жизни. Он все-таки еще и вампир. Кто знает, что произойдет, если оросить эти зубы-иглы кровью?
Креол и Шамшуддин не стали проверять.
В шестой камере при их появлении тоже никто не шевельнулся. Посреди магического круга тихо и безжизненно стояли цельнокованые доспехи, испещренные печатями.
— Брат, это что же — кумбха? — спросил Шамшуддин.
— Печати не стерты. Значит, пока только оболочка для кумбхи. Интересно, зачем она дедушке?..
В седьмой камере Креол и Шамшуддин увидели шедима. Жуткая косматая тварь с птичьими лапами издала тонкий певучий звук, тянясь к ученикам мага трясущейся шеей. Те отшатнулись — на шедима нельзя смотреть, не то будешь проклят. Пряча глаза, глядя прямо в пол, Креол и Шамшуддин осторожно пошли мимо.
— Эй, чего мы боимся? — вдруг сообразил Креол. — Он же в магическом круге! А значит, ничего не может сделать!
— Уверен, брат? — усомнился Шамшуддин, по-прежнему не поднимая глаз.
— Как в том, что ты лысый.
— Эй, дети человечьи! Подойдите-ка сюда!
Креол и Шамшуддин вздрогнули. Эти слова донеслись из восьмой камеры, последней. Ученики мага переглянулись, а потом оставили шедима в покое и нерешительно дошли до конца коридора.
Из-за железной решетки, усеянной рунами, на них уставилась омерзительная харя. Вроде бы человек… но без единого клочка кожи. Мышцы, вены и внутренности смотрят наружу, прикрытые прозрачным переливающимся балахоном.
Эг-мумия!
— Как вас зовут, человечьи дети? — ласково поинтересовался демон, подходя вплотную к решетке.
Ответом ему стало лишь молчание. Если Креол и Шамшуддин что-то усвоили из наставлений старого Халая, так это то, что свое имя кому попало называть нельзя. Да и вообще стоит дважды подумать, прежде чем заговаривать с демоном. Некоторые виды нечисти не могут напасть, пока с ними не заговоришь.
Правда, эг-мумии не из таких. Среди чудовищ Лэнга они вообще чуть ли не самые миролюбивые.
— Среди людей я известен под именем Креол, — решился юноша.
— Брат! — зашипел на него Шамшуддин.
— Что?! — огрызнулся Креол. — Это мое имя! Я им горжусь! И не собираюсь скрывать его ни от кого!
— Правильное решение, мальчик, правильное! — язвительно осклабился эг-мумия.
— Я тебе не мальчик, — зло посмотрел на него Креол. — Мне восемнадцать лет.
— А мне тысяча сто семь, — продолжал ухмыляться демон. — Я победил. А теперь давай узнаем, кто из нас выше ростом.
На его бескожем, безгубом лице ухмылка выглядела по-настоящему кошмарно. Скорее оскал, чем ухмылка. Шамшуддина передернуло.
— Как твое имя? — спросил Креол. — Или ты нам не скажешь?
— И рад был бы скрыть, да только оно написано прямо у меня над головой, — фыркнул эг-мумия, указывая на потолок пальцем-костяшкой. — Меня зовут Мдзгрвеш, человечьи дети. Если, конечно, вы сумеете это выговорить.
— Сложновато, но я попытаюсь, — напряженно произнес Креол. — Мдзгрвеш… Мдзгрвеш… Именем твоим, Мдзгрвеш, отдаю тебе повеление! Ана зумрийа ла тетехха! Ана зумрийа ла текхерреба! Ана зумрийа ла тасанникха! Ниш Шамаш кабти лу таматуну! Ниш Эа бел накхби лу таматуну! Ниш Асаллухи машмаш или лу таматуну! Ниш Гирра кхамикуну ла таматуну!
— Превосходно, превосходно, — одобрительно кивнул Мдзгрвеш, с интересом наблюдая за учеником мага. — Только ты забыл благовонные курения и печать. Да и жертвоприношение было бы неплохо.
— А, смрад хастуровой пасти!.. — ругнулся Креол. — Опять поторопился…
— Не горячись, брат, у нас предостаточно времени, — напомнил Шамшуддин.