Олет с Ксанкой растерянно переглянулись.
— Неужто не он?
— Я же тебе говорила! Стал бы настоящий лорд отдавать нам ключи?
— Вряд ли. Давай посмотрим?
— Давай.
Они бросились к сейфу, нетерпеливо отодвинули в сторону до конца прикрывающую его картину, и начали ковыряться в замке. Ни один ключ к нему не подходил.
— Проклятье! Он нас надул! — разъярилась Ксанка.
— А может, и нет.
— За ним!
И они тоже загрохотали по винтовой лестнице вниз. Выскочив на третий этаж, начали озираться. В принципе искать ключницу и Вита им долго не пришлось. Истошные вопли доносились со второго этажа из спальни миссис Пургон, куда в процессе преследования ее загнал Вит. К тому моменту, когда они ворвались внутрь, вопли уже кончились. Победила грубая физическая сила. Вит приступил к допросу, потрясая отвоеванной статуэткой.
— А ну, колись! Зачем статуэтку сперла? Только не говори мне, что у тебя жуткая наследственная болезнь под названием клептомания. Все равно не поверю.
— Ничего я не крала! Просто пыль протереть хотела, — истерично зарыдала миссис Пургон.
Вит поморщился. Он терпеть не мог женских слез.
— Слушай, Ксанка, выручай, -повернулся он к своим учителям. — Не могу я так допрос вести. Давай лучше ты. Ты все-таки тоже женщина…
— Девушка, — автоматически поправила его Ксанка.
— Тем более… — он посмотрел на подрагивающие тесаки в руках учителей и наконец взорвался: — Может, хватит дурью маяться? Если у вас есть ко мне претензии, так прямо и скажите. Хватит у меня за спиной ножичками играть!
— Мы и впрямь сдурели, — опомнилась девица, и нож… растворился в ее ладони. — Олет, убери!
— Не промахнись, сестренка, а вдруг…
— Я всегда была умнее тебя.
Олет вздохнул, и его тесак тоже исчез в ладони. Однако от шпильки не удержался.
— Это до того, как стала блондинкой.
— Ах ты…
— Ша! — гаркнул на них Вит. — Сначала дело. Хотя такими вы мне, честно говоря, больше нравитесь. Потом, когда все закончится, растолкуете, с чего так взъярились на меня.
— Да что там, собственно, растолковывать… — начал было ездить по ушам Олет.
Потом, когда все закончится, растолкуете, с чего так взъярились на меня.
— Да что там, собственно, растолковывать… — начал было ездить по ушам Олет.
— Хотя бы то, зачем на меня ножички точили, и почему врали, что без магии остались. Ишь, как шустро у вас кинжалы из ладошки порхают. Но это все потом. Есть подозрение, что мы уже раскрыли дело об убийстве и осталось только уточнить детали, но есть и одна проблема.
— Какая? — поинтересовался Олет.
— Я женщин бить не могу, — честно признался Вит, — а эта стерва нагло врет и не краснеет.
— А меня ты разве не бил? — тут же уперла руки в бока Ксанка.
— Ты не женщина, а девушка, — тут же вывернулся Вит, — и тебя я, если и бил, то только в целях самозащиты. Кстати, это вам ничего не напоминает?
Юноша кинул Ксанке отвоеванную скульптурку. Девушка начала вертеть ее в руках. Полупрозрачная белая фигурка действительно напоминала сосульку. Только сосульку принявшую вид согбенного человека, голова которого ушла в плечи. Даже пальцы рук, опущенные до колен, были выполнены как сосульки. А из хребта спины этого странного существа торчали острые ледяные иглы.
— Интересно, — Олет тоже склонился над статуэткой, переглянулся с Ксанкой.
— Ну? — нетерпеливо поторопил их Вит.
— Древнее мифическое существо, — вернула ему статуэтку девица. — Их всех уничтожили во время войны Расцвета. Ничего интересного.
— Да? А вот я лично нашел кое что интересное, — усмехнулся Вит, подозрительно косясь на учителей, которые так и не научили его магии.
— И что же? — сделала невинные глазки Ксанка.
— То, что отовсюду тянет холодом. Снежная свора сугробы вокруг замка сооружает, а теперь эта сосулька. Обратите внимание на иголочки из ее хребта. Не напоминает вам ледяную стрелу Хаоса, которой графа приморозили? А ну, хватит врать! Я в ваших братствах не обучался. Что это за зверь?
— Ледяной демон, — поспешил успокоить его Олет, — но сеструха тебе правду сказала. Их всех положили в той битве. Так во всех учебниках истории пишут.
— Значит, не всех, — упрямо тряхнул головой Вит, засовывая статуэтку в карман. — Историю пишут победители. А они знают, как замолчать правду. Графа замочил ледяной демон, и это — она! — ткнул он пальцем в сжавшуюся фигурку миссис Пургон, трепетавшей, сидя на кровати в ожидании своей участи.
— Нет, это не я!!! — заверещала миссис Пургон.
— Вообще-то, в этом что-то есть, — оживилась Ксанка. — Ну что, мадам, миссис или как вас еще там? Будем колоться, оформляем явку с повинной или прикажете нам перейти к интенсивным методам допроса? — в руке ее опять, как по волшебству, появился тесак.
— Нет!!! Все скажу, все! Только мужу ничего не говорите!
Вит сразу понял, что Ксанка не верит, что миссис Пургон ледяной демон, иначе так опрометчиво не действовала бы.
И она угадала. Ключница начала колоться. Из ее сбивчивого противоречивого рассказа, прерываемого обильным слезопадом, бурными рыданиями и сморканием в наволочку подушки, которую сердобольный Вит подсунул ей в качестве носового платка, она поведала грустную историю преступления. По крайней мере, ту ее часть, о которой знала лично. Это была история безответной любви бедной служанки к своему хозяину. Покойный граф Амстервиль на откровенные томные взгляды ключницы не отвечал, и использовал ее чувства в других целях. Она как собачонка бегала по его поручениям в Вавилот якобы за пряностями и приправами к графскому столу, пронося послания для… небезызвестного всем кабатчика дядюшки Сэма. Вит, Олет и Ксанка только обалдело переглянулись при этих словах. Такого поворота сюжета они не ожидали. Просморкавшись в подушку очередной раз, ключница продолжила свои вынужденные откровения. Обратно она относила в своей корзинке послания кабатчика, прикрытые сверху разнообразной зеленью: петрушкой, укропом, сельдереем… Зелень шла на кухню, послания, как и положено, к графу в его кабинет, что вызывало ревнивое бешенство ее дражайшего супруга. Отчаявшись добиться ответных чувств, миссис Пургон, ожидая в кабачке дядюшки Сэма его очередного послания для графа, хлебнула лишнего и излила ему свою душу. Тот немедленно предложил помощь. Если, сказал он, хочешь его приворожить, прочти вот это заклинание, и нацарапал несколько строк на клочке бумажке. Никуда не денется. Теперь не ты за ним бегать будешь, а он за тобой. Окрыленная надеждой, миссис Пургон, отдав графу очередное послание кабатчика, поспешила в свою спальню и начала читать нацарапанные рукой кабатчика строки. Она даже не успела дочитать до конца, всего две строчки одолела, как в дверь начал нетерпеливо стучать пылающей страстью граф. Ключница с трудом спровадила его вниз, попросив подождать в беседке. Как истинная женщина, она не хотела явиться к нему растрепанной и заляпанной грязью. Переход через болота к Вавилоту и обратно накладывал свой отпечаток на внешность. Кроме того, ей хотелось закончить заклинание. Если граф с первых строк так воспылал… короче, она уже видела себя графиней, хозяйкой замка, а мистера Пургона разжалованным из дворецких в дворники. Ксанка, Олет и Вит сразу поняли, что мысленно она видела его как минимум в гробу. Тепла в отношениях между мужем и женой они не заметили. Итак, собравшись с духом, она начала дочитывать заклинание, слова в котором становились все непонятнее и непонятнее. Под конец она читала его буквально по слогам, а как только произнесла последнюю фразу, со стороны парка послышался отчаянный вопль. Она кинулась к окну и увидела белый мохнатый зад гигантской собаки, улепетывающей от стены парка в сторону болот во весь опор. Меж деревьев мелькали и другие гигантские туши. Она упала в обморок и пролежала в нем до тех пор, пока муж не привел ее в себя методом энергичных пощечин и не сообщил радостно, что ее полюбовничек отдыхает в беседке в виде свежемороженого трупа.
— А забавная, однако, личность, наш дядюшка Сэм, — после непродолжительного молчания произнес Вит по окончании рассказа. — Помните, папа мой говорил, что он с Мусахэем у него в молодости зависал. А ведь папашке моему скоро семьдесят. А дядюшке Сэму на вид больше сорока не дашь. Интересно, почему этого никто не заметил?