Только теперь он понял, как ему плказалось, суть комедии, разыгранной Олетом накануне.
Доход Ксанки был несоизмеримо ниже, но зато гораздо качественнее. При себе у проституток было в общей сумме только пара золотых и два серебряника. Раздевать их догола Ксанка не стала, дабы не вводить во искушение мужскую половину тюрьмы, а просто милостиво разрешила играть в долг. Через пару часов ей стали должны все проститутки. Причем такие суммы, что, даже торгуя своим телом до пенсии, шансов расплатиться у них не было. Ксанка по доброте душевной долг им простила, в обмен на беспрекословное повиновение на тот период, пока она сидит с ними в тюрьме. Первое распоряжение она отдала им шепотом еще накануне вечером, и поутру началось представление.
После легкого завтрака, состоявшего из стандартной баланды, они дружно взялись за животы и начали кататься по камере, истерично вопя, что их отравили, и кто-то за это ответит! Их услугами пользовались многие члены магистрата, и они обязательно найдут виновных и отомстят за их смерть! При этом они называли такие имена, что побелевшая от страха стража помчалась за начальством.
Лишь один человек в этой камере остался на ногах. Ксанка была само сострадание. Ее нежное личико излучало ангельский свет. Девушка хлопотала над ночными бабочками как сестра милосердия.
Заключенные соседней камеры смотрели на нее с ужасом.
Заключенные соседней камеры смотрели на нее с ужасом.
— Ну и хозяйка у вас, — прошептал потрясенный бородач, почесывая сквозь прорехи грязной робы волосатую грудь. — Зверь, а не баба. За что это она их?
— Видать, долги платить отказались, — скорбно понурил голову Олет.
— Да, в ее бордель без денег лучше не ходить, — подтвердил Вит. — До утра не доживешь.
По коридору загрохотали сапоги. Стража во главе с лекарем и заместителем начальника городской тюрьмы Савиньоном спешили к месту происшествия.
— Что с ними? — тяжело дыша, спросил Савиньон у Ксанки.
— Похоже на отравление, — кротко ответила девушка. — Все симптомы налицо. Откушали и…
— А ты почему не отравилась?
— Ах, я не привыкла к такой грубой пище. Отказалась в их пользу и вот …
— Да у меня в лазарете столько мест нет, — ужаснулся лекарь. — Надо их срочно в городскую больницу везти!
— С ума сошел? Нам только служебных расследований не хватает. Здесь лечи! Прямо в камере! И чтоб к вечерней поверке все были здоровы! Шеф подъехать должен! — рявкнул на него Савиньон. — А вы что уставились? — прорычал он на зэков, которые таращились на него из соседней камеры. — Быстро на построение. И ты тоже! Тебя как зовут?
— Ксения.
— На выход!
Загремели ключи. Стражники начали выгонять заключенных на построение. Скоро тюремный двор заполнился. Арестанты выстроились в две шеренги, между которыми стоял капрал с кипой бумаг в руках. Шеренга справа от него состояла из мальчиков, шеренга слева, как и положено, из девочек.
— Сомкнуть ряды, — строго сказал капрал, увидев, что около Ксанки, скромно стоявшей в самом центре женской шеренги, образовался вакуум. Разбитные девицы старались держаться от нее подальше. Слухи по тюрьме расползались быстро. Женская шеренга нехотя повиновалась.
— Какая же работа нас тут ждет? — кротко спросила Ксанка ближайшую соседку справа.
Женская шеренга замерла, обратившись в слух.
— К-к-куда пошлют, — отстучала зубами соседка. — Самая паршивая — чистка городских нужников. С-с-сначала предлагают добровольно…
— Нет, на чистку я не пойду.
Женская шеренга зашелестела. Капрал откашлялся, строго посмотрел на них, и они сразу затихли.
— Ну, граждане тунеядцы, воры, гопники, алкоголики и прочие… — капрал покосился на женскую шеренгу, — …нехорошие личности. Кто хочет сегодня поработать?
Ответом ему было гробовое молчание.
— Ладно. Начнем, так сказать, с дам. Для них у нас сегодня только одна заявка внешняя и одна внутренняя. От муниципальных служб прислан наряд на чистку городских общественных туалетов…
— Я!!! — дружно завопила вся женская шеренга и сделала шаг вперед, оставив Ксанку за спиной.
— Надо же какой энтузиазм. Ну, что ж, вперед, девочки.
Девочки, в сопровождении охраны чуть не бегом бросились к тюремным воротам, где наготове стоял тюремный маг с магическими браслетами, обеспечивающими явку заключенных обратно в тюрьму по окончании работ. Как только двор от них очистился, капрал повернулся к Ксанке.
— Ну, а тебе тогда остается уборка территории городской тюрьмы. Будешь мыть полы, стекла, подметать в камерах…
— Извините, но одна я не справлюсь, — вежливо возразила Ксанка. — Мне бы еще человек пятнадцать-двадцать в помощь, и все тут будет блестеть!
— Верно, — вынужден был согласиться капрал. — Ну что, тунеядцы, — обратился он к уголовникам, — добровольцы есть?
Мужская шеренга сделала дружный шаг назад.
— Ладно, мы тебе в помощь дадим тех, кто останется после распределения, — успокоил он Ксанку. — Для мужчин у меня тоже две заявки. Конезаводчик Гавгий просит прислать ему людей для чистки конюшен…
— Я!!! — взревела мужская шеренга и сделала шаг вперед.
Капрал изумленно вскинул брови.
— Раньше туда никого калачом загнать было нельзя. Ладно, надеюсь, Гавгиевы конюшни наконец-то вычистят. Но если ко мне поступят жалобы от хозяина, пеняйте на себя.