— Что делать будем? — растерянно спросил ее Олет.
— Не знаю, — покачала головой Ксанка, и они, не сговариваясь, перевели взгляд на своего ученика.
— Да что вы всполошились? Ну, Грим, ну, белый… кой черт разница, белый он или черный?
— Очень большая, — со вздохом пояснила Ксанка. — Черный Грим действует целенаправленно. Надо ему, скажем, накаркать смерть на графа, — девица сочувственно посмотрела в сторону Амстервиля, — накаркает, но на него одного. А белая свора замка Вомпирштейн, стоящего у преддверья ада, гасит всех подряд. Рядом оказался, все. Уже не жилец. Редко кто после нашествия белого Грима выживает.
— Господа, — затрепетал юный граф Амстервиль, видя, что дело пахнет уже не страшилками, и речь пошла о серьезных делах, — неужто и вы меня покинете?
— А что вам мешает развернуться и отправиться обратно в империю? — нахмурился Вит. — Вы же слышали, чем грозит вам и нам белая свора. Неужто имение для вас дороже жизни? Не вступайте в права на имение, и все дела.
— Именно этого я сделать не могу, — понурился Амстервиль. — Это вопрос чести. Так было испокон веков. Один представитель рода графов Амстервилей всегда должен находиться в родовом имении около Вавилота. Он должен жить там безвылазно как хранитель…
— Хранитель чего? — жадно подалась вперед Ксанка.
— Точно не знаю. Я так полагаю — нашего рода, — пожал плечами граф. — Дядюшка мой был бездетен, так что теперь этот крест нести мне. Скажу больше, — тяжко вздохнул юноша, — как только приедем, из этого имения мне за его пределы ни ногой.
Друзья переглянулись.
— Не расстраивайтесь, граф, — Вит ободряюще похлопал метросексуала по плечу.
— Не расстраивайтесь, граф, — Вит ободряюще похлопал метросексуала по плечу. — Мы однажды слово давши, назад его не берем. Разберемся мы и со сворой и с загородной виллой и с дядюшкой твоим. Кучер, — высунул он голову в окно кареты, — трогай! До имения нашего заказчика с ветерком! И чтоб до рассвета на месте были!
— Так уже светает, ваши сиятельства, — крикнул в ответ кучер.
— Тогда хотя бы к завтраку поспей! Доедешь за час, граф тебя штофом гномьей водки пожалует! Не обидите кучера, граф?
— Разумеется, не обижу! Ах, господа, как я рад. Кстати, меня зовут Билли. Просто Билли, а не граф. Граф Амстервиль — это для посторонних, а для друзей просто Билли. Кстати, этому прохвосту магу я обещал заплатить двадцать тысяч имперских золотых за решение моих проблем, вы представляете?
— Представляем, — тут же включился в беседу Олет. — Думаю, Билли, эти двадцать тысяч золотых по праву должны принадлежать нам, ну… в качестве, скажем, премиальных за отличную работу.
— Я сказал двадцать? Вы явно ослышались. Речь шла о двух тысячах…
— Ладно, замнем для ясности, — вступил в дискуссию Вит. — О двухстах тысячах поговорить можно и позже. Главное, граф, действуйте со своими новыми подданными решительней. Покажите им, кто есть кто. Поставьте их на место с самого начала…
Карета неслась по проселочной дороге во весь опор, резво подпрыгивая на ухабах. Вслед ей неспешно трусила снежная свора, изредка мелькая меж деревьев, оставляя за собой огромные следы в виде долго не тающих, даже под лучами июньского солнца, снежных сугробов.
27
Замок графа Амстервиля был окружен высокой каменной стеной. У распахнутых ворот их уже ждали. Комитет по встрече состоял из важного напыщенного дворецкого в зеленой ливрее, пухленькой, миловидной дамы средних лет со связкой ключей на боку и двух дюжих мулодцев, застывших по бокам этой парочки по стойке «смирно». Оба были одинакового роста и одинаковы с лица, только один мулодец был одет во все черное, другой во все белое. Карета остановилась. Юный граф и нанятая им троица покинули ее и, сплотив ряды пред лицом неведомой опасности, ожидавшей их в замке, двинулись на комитет по встрече с такими зверскими физиономиями, что комитет невольно начал пятиться назад. Команда Вита и граф честно следовала инструкциям главы сыскного агентства. Оттеснив комитет по встрече к правому крылу замка, серой громадой возвышавшейся над ними, граф воинственно тряхнул головой, заставив бантики в завитых волосах радостно подпрыгнуть.
— Кто таков? — грозно спросил Амстервиль, ткнув тонким пальчиком в сторону растерявшегося толстячка в зеленой ливрее.
— Дворецкий, с-э-э-эр, — проблеял толстячок.
— Имя?
— Пургон, сэ-э-эр.
— Сочувствую. Бывает и хуже. Ну же, не стойте столбом. Представьте остальных.
Дворецкий сообразил, что сразу бить его не будут, расправил плечи и приступил к церемонии представления.
— Это моя жена, миссис Пургон, сэ-э-эр. Ключница имения вашего покойного дядюшки, сэ-э-эр.
Миссис Пургон сделала забавный реверанс, заставив пышные, накрахмаленные юбки зашуршать по земле.
Граф перевел взгляд на дюжих мулодцев.
— А это, я полагаю, челядь? Почему ее так мало? Слуги должны встречать нового хозяина имения у порога! Она что, сбежала напуганная смертью моего дядюшки?
— Никак нет. Сбежали только двое. На их место, кстати, мы вот этих двух новеньких и взяли, сэ-э-эр. Такие расторопные, мы с супругой просто нарадоваться на них не можем.
Мулодцы тут же вытянулись во фрунт и лихо щелкнули каблуками.