Мирно и ненавязчиво журчала музыка. Если не ошибаюсь, аранжированная версия классической «Баллады лесных дорог». Редкая вещь, между прочим. Даже современная обработка не отбила привкус волшбы в этой мелодии.
В общем, явно нанимали дизайнера. Надо полагать, местечко пользуется популярностью, если владелец пошел на такие траты. Только на данный момент за дальним столом уныло мочил усы в кружке пива одинокий посетитель, да возле камина девчонка лет четырнадцати ворошила угли.
Я устроился за столом, поближе к огню. Усач покосился на меня без интереса, тут же сунув нос обратно в кружку. Девочка мимолетно и вполне приветливо улыбнулась. Взъерошенные и помятые посетители ее совершенно не удивляли.
Меню обнаружилось вырезанным прямо на столешнице, залитое слоем золотистого лака. На черной древесине проступали витиеватые буквы, складывающиеся в заманчивые названия: «рагу по-деревенски», «рыба, запеченная с помидорами», «огненные цыплята», «похлебка пастушья»… Список был не слишком длинный, но в целом вполне достойный. И вариации на тему меню, похоже, не приветствовались.
Девочка приняла заказ и, снова мило улыбнувшись, скрылась на кухне. Есть ли у меня деньги для оплаты (а по моему нынешнему виду это трудно определить), ее абсолютно не беспокоило. И, кстати, никто похожий на вышибалу в данном заведении не маячил.
Нравы у них такие пасторальные, что ли… Да вроде от Звенницы недалека.
Мелодия «Баллады» ткала в воздухе тончайшее, звонкое кружево. Огоньки искусственных факелов мерцали ровно, а вот пламя в камине словно бы пританцовывало в такт музыке. Трепетало, опадало, снова разворачивалось жарким соцветием… Как тысячи и тысячи лесных костров, слышавших «Балладу» со времен сотворения мира.
Огоньки искусственных факелов мерцали ровно, а вот пламя в камине словно бы пританцовывало в такт музыке. Трепетало, опадало, снова разворачивалось жарким соцветием… Как тысячи и тысячи лесных костров, слышавших «Балладу» со времен сотворения мира. Когда вокруг только ночь и миллионы шагов тьмы.
Ощущение, что со всех сторон наваливается темнота, полная жадных и злобных взглядов, оказалось настолько сильным, что я почти обрадовался хрипловатому возгласу усача, выдравшему меня из практически осязаемой иллюзии:
— Э-э… девочка, ты подскажи, где тут у вас в городе мотель или гостиница какая?
— У нас нет мотеля, — откликнулась девочка, расставляя тарелки на моем столе. — А в гостинице все места заняты. Там всегда так, она маленькая.
— О как! — огорчился усач. — Ну а местные-то сдают комнаты на ночь?
— Не-а, вы бы лучше дальше поехали. До Звенницы рукой подать.
— Да куда ж мне ехать, — пробормотал расстроенный усач. — У меня вон полный фургон товару. В большом городе на него спросу нет.
Мне вспомнилось, что перед заведением и впрямь маячил какой-то фургончике надписями вроде: «лучшая мануфактура», или «товары для вашей кухни», или нечто в этом духе.
Девочка, слегка прищурившись, покосилась на коммивояжера. Даже лоб наморщила, что-то прикидывая про себя. Но сказать ничего не успела, потому что вмешался толстяк в поварском колпаке, появившийся из кухни.
— Вы езжайте себе, — произнес он, суетливо вытирая руки белоснежным полотенцем. — У нас разъездных торговцев не слишком жалуют…
Девчонка немедленно насупилась и поджала недовольно губы.
— Вообще-то… — с непонятной интонацией произнесла она, обернувшись и дерзко посмотрев на толстяка. — Вообще-то моя мама взглянула бы на ваш товар. Она любит все новенькое. Только она поздно с работы приходит… — Девчонка обращалась к торговцу, но не сводила взгляда с заметно побагровевшего толстяка и явно ждала возражений.
— Так я ничего, не спешу, — повеселел коммивояжер. — Да и у мамы-то наверняка подруги имеются?
— Конечно! — Уголки губ девчонки торжествующе поползли вверх.
Толстяк выдохнул глубоко и шумно, скользнул отсутствующим взглядом по зальчику и, махнув рукой, скрылся в кухне. Девчонка сразу же перестала победно улыбаться, помрачнела и посмотрела на торговца с некоторой неприязнью.
— Я вам адрес напишу, — скучно предложила она.
Ничего я не понял в этой сцене. Да и не хотел понимать. Сам был подростком не так чтобы давно. Может, толстяк — девчонкин папаша, и она готова противоречить ему просто из вредности.
Но отчего-то «Логово» потеряло изрядную часть своего обаяния и по ощущениям стало вполне соответствовать названию. Так и казалось, что некто наблюдает за тобой, затаившись в темном углу, — пристально и алчно, как паук за мухой. И стылый холод затек за шиворот. Все время хотелось оглянуться.
— Так я, если чего, прямо в фургоне-то и заночую, — бормотал между тем довольный торговец, обращаясь скорее к самому себе. — Не привыкать… Как у вас в городе-то, не шалят?
— В губернских соревнованиях на звание самого чистого и безопасного города Желтов седьмой год подряд получает специальный приз! — заявила горделиво девчонка и почему-то вызывающе посмотрела на меня, будто ожидая опровержения.
Мания у бедняжки, не иначе.
Я вежливо ей улыбнулся, оставил на столе деньги и вышел. Пребывание в тесном пространстве начинало тяготить. И даже музыка (уже давно не «Баллада», но нечто в том же стиле) действовала раздражающе. Словно каждая нота иголочкой вонзалась в нерв.