Возбуждение схлынуло, сменившись ознобной усталостью. Хотелось лечь. И очень хотелось есть. Последний мой завтрак остался где-то в далеком пошлом, когда мир еще относился ко мне более-менее снисходительно и окружающие не пытались прикончить без объяснений.
Ноги будто по своей воле тащили меня к каждому встречному кафе или закусочной, где довольные люди беззаботно и лениво пережевывали свои бутерброды и печенье, салаты и закуски, бифштексы и стейки, пироги и запеканки, супы, заливное и… Стоп. Так дело не пойдет.
Надо рассуждать логично. На голодный желудок, разумеется, трудно, но придется.
Итак, в ситуации я не разбираюсь. Возможно, все не так плохо, как кажется, и внезапное безумие локализовано только этим городом, а наверху знать не знают о происходящем. Маловероятно, конечно, но ведь мне вообще ничего не известно. Значит, нужна информация. Из самых надежных источников. А самый надежный источник — это Корнил и семья. Нужно найти способ связаться с ними. Это программа-максимум.
Минимум — сориентироваться в городе, отыскать ночлег и пропитание на ближайшую ночь. Всех знакомых у меня в городе (исключая бывших коллег из Белых, конечно) только один человек. Не самый разумный поступок возвращаться туда, где однажды предали. Но в конце концов, там осталась моя куртка, деньги и ответы на некоторые вопросы.
Часы на башне пробили четверть восьмого. Самый пик вечерней активности любого города. Дороги затопили огненные реки, а тротуары несли тысячи лениво фланирующих горожан.
Парадный вход в Галерею уже украшала затейливо разрисованная табличка с нехитрой надписью «Закрыто». Стеклянные витрины изнутри задрапировали темными полотнами. На каждом стекле кроме обычных присосок сигнализации угадывался сложный рисунок колдовской защиты.
Что-то уж больно плотная экипировка для художественной галереи. Никак Леанины работы так высоко ценятся?
Я двинулся по периметру здания, свернул за угол и наткнулся на служебный вход. Дверь, скрипнув, поддалась, впуская в освещенный очень тусклой лампочкой коридорчик, заставленный пустыми, пыльными рамами без холстов и холстами, свернутыми в неопрятные, разлохмаченные рулоны. Из коридорчика вели две двери, одну из которых навечно, судя по слою вездесущей пыли, замыкали крест-накрест железные прутья, а другая раскрытая дверь проваливалась в темноту. Оттуда доносились слабые голоса и тянуло запахом краски вперемешку с сигаретным дымом.
— Галерея закрыта, — послышался голос, стоило мне сделать еще один шаг.
Нечто в темноте шевельнулось, обозначился стройный силуэт, послышались легкие шаги, и в проеме, щурясь, возникла девушка в сером свитере и джинсах. В руках она держала странного вида узкогорлый металлический кувшин. Рыжеватые волосы девушки перехватывала пестрая косынка, поэтому я не сразу ее узнал.
— И вообще, это служебный вход, сюда посторонним… — Она умолкла, слегка нахмурившись и, похоже, пытаясь вспомнить, где меня видела раньше.
— Я ищу Леану, — подсказал я, и лицо девушки смягчилось.
— А, вы приходили вместе… — Она качнула своим кувшином, и тот едва слышно, но мелодично загудел.
Мы одновременно уставились на него. Хитиновый отблеск и риски на округлых боках кувшина неприятно напоминали сложенные крылья жука.
— Леаны еще нет, — наконец сообщила рыжая (ее зовут Саня, вспомнилось мимоходом). — Она звонила, что будет позже, но может вообще не прийти…
Что же, хотя бы с Ленкой все в порядке. Никуда не исчезла и живет прежней жизнью. Наверное.
— Может, мне попробовать застать ее дома?
На лице Сани мелькнуло быстрое и неопределенное выражение. И глаза она сразу же отвела.
— Она не так давно переехала куда-то за город, к своему другу, — без особой охоты сообщила девушка.
И глаза она сразу же отвела.
— Она не так давно переехала куда-то за город, к своему другу, — без особой охоты сообщила девушка. — Я не знаю точно, где это. Да и вряд ли она хотела бы… — Саня поморщилась, сглатывая остаток фразы.
Невинное слово «друг», словно ледышка, скользнуло за ворот. Я тоже поморщился. Похоже, Саня это и заметила, потому что немного иным тоном добавила:
— А может, она уехала к своей тете, в другой город. Голос ее мне показался расстроенным. В таком состоянии она обычно ездит к тетке… Говорит, что там ей спокойнее. Это где-то в Академграде.
— Мне очень нужно с ней поговорить, — как можно проникновеннее проговорил я. — Срочно.
Саня пристально взглянула на меня. На лице ее явственно читалось сомнение. Выглядел я, надо полагать, не то чтобы очень располагающе. Чужое, уже испачканное пальто, осунувшаяся и опухшая физиономия, беспокойный взгляд…
— Если хотите, можете подождать ее здесь… Если она не уехала из города, то, скорее всего, вернется, — неуверенно предложила Саня, махнув своим кувшином в темноту. Кувшин жизнерадостно гукнул, выскочил из пальцев девушки и глухо зазвенел по полу, тут же канув во мраке. — Проклятие! — воскликнула Саня, впервые обнаруживая признаки явных эмоций. — Теперь его не найдешь…
— Закатился куда-нибудь, — предположил я легкомысленно. — Сейчас глянем.
— Он не закатился, — огорченно возразила девушка, морща лоб. — Он спрятался. И теперь станет таиться от нас. — Она шагнула в сумрак зала и опустилась на колени, осматриваясь вокруг.