…Радость Грима, получившего обратно родственницу невредимой и присмиревшей, оказалась все-таки не так велика, чтобы выделить нам больше пары канистр «саламандровой крови». Да и то кряхтел и жался он долго, пока довольный староста громогласно не пристыдил его, ссылаясь на данное обещание.
Когда мы возвращались с канистрами к машине, вяло и из последних сил отбиваясь от бесчисленных завлекательных предложений старосты и еще пары селян, увязавшихся за нами «подсобить господам магам», то собравшиеся там люди уже разошлись. На крыльце сидела только сосредоточенная Динка, лечившая дворняге отдавленную в столпотворении лапу. Осторожно пальцами девочка оглаживала заскорузлую от грязи лапу псины, а над ее ладонями клубилось золотистое, подрагивающее марево… Оборванная, невнятная, путаная, но вполне отчетливая вязь исцеляющих чар.
Ведьм в поселке не было. Зато обнаружилась начинающая магиня.
Мы с Герайдом одновременно запнулись и переглянулись.
— Она знает? — тихо спросил Герайд.
— Вряд ли, — покачал я головой. — Смотри, линии плавают… Скорее всего, у нее случайно выходит.
— Надо ей рассказать.
Я поморщился, наблюдая, как девчонка что-то приговаривает терпеливо лежащей дворняге и собака вздергивает уши с висячими кончиками, внимательно прислушиваясь. А потом задал вопрос, который меньше всего ожидал от себя:
— Зачем ей это знать?
— То есть как это — зачем? Она же маг.
— Приглядись повнимательнее — видишь рисунок ее чар?
— Слабенький, конечно… Но она же только начинает.
— Ты знаешь, какой рисунок был у тебя во младенчестве? Эта девчонка станет посредственным магом. Но может остаться здесь, выйти замуж, нарожать детей, унаследовать папину ферму и заниматься тем, что ей, похоже, очень нравится…
Он изучающе посмотрел на меня и спросил:
— Скажи, а ты бы предпочел остаться на своей ферме… или откуда ты там?
Я пропустил подковырку мимо ушей и пожал плечами:
— У меня никогда особого выбора не было. Я рос в семье магов.
— Не увиливай. Предпочел бы?
— Нет, — сквозь зубы признал я, изгоняя из памяти ненужные эмоции ушедшего.
— Тогда почему ты хочешь отобрать у нее шанс?
— А может, это ты хочешь отобрать у нее шанс стать счастливой? — Что я несу?! Почему я спорю о том, что давно решено для меня. Только потому, что тянет возражать Герайду по любому поводу? Или… А вслух я закончил: — Год-два все равно ничего не изменят. Скорее всего, отец пошлет ее учиться в город после школы. Там ей скажут. Тогда она и решит…
Герайд покусал губы, провожая взглядом компанию, увлеченно тащившую заработанные нами канистры и, похоже, забывшую об их новых владельцах. Я невольно представил, как обвисают встопорщенные усы старосты, когда он услышит эту новость. В немагических семьях, случается, рождаются маги. И обычно это радость для всех. Но отчего-то мне кажется, что староста не обрадуется… А Динка? Что я знаю о ней, чтобы решать ее судьбу? Тем более что для меня решение данного вопроса однозначно.
Вспомнилось и лицо Ксении. «Я хочу избавиться от того, что мне действительно не нужно…»
…- Ксюш, а ты бы согласилась провести всю свою жизнь в глуши, например на ферме?
Прежде чем ответить, Ксения обернулась ко мне и одарила долгим укоризненным взглядом, который я встретил с самым безмятежным видом, и демонстративно пожал плечами. Ничьих тайн я не выдавал. Герайд случайно набрел на дилемму и теперь катает ее как котенок клубок, все больше запутываясь.
— Именно на ферме? — переспросила Ксения после паузы. — Думаешь, наше будущее так перспективно?
— Да нет. — Герайд слегка раздосадовано скривился. — Ты бы хотела никогда не узнать, что родилась магом?
— Ах вот ты о чем… — Теперь взгляд Ксении, брошенный мою сторону, был рассерженным. Кажется, она всерьез подозревала меня. Но ответила сдержанно: — Так неправильно ставить вопрос. Можно быть счастливым в глуши на ферме. А можно и не быть. И от наличия магического дара это никак не зависит.
— Ты хочешь сказать, что даже маг на ферме может быть счастлив?
— На ферме… В городе.
С семьей. С любимой работой… Люди странные существа. Никогда не знаешь, чего они хотят от жизни…
Когда-то в Белых пределах…
Макс валялся на спине, заложив руки за голову и терзая зубами сухую былинку. Кончик стебелька вздрагивал метелкой, усыпанной семенами.
— …Понимаешь, — травинка шевельнулась, — я даже не знаю, как это описать. Я рядом с ней счастлив дальше некуда. Даже страшно становится.
— Отчего же страшно? — Рора краем глаза наблюдала за движением бестолковой травинки в изгибе таких знакомых губ.
— Боюсь, что она исчезнет, — сознался Макс, перекатываясь на бок и глядя на девушку расширившимися глазами. В них и впрямь встрепенулось беспокойство. — Не могу понять, что со мной. Когда она близко, мне хочется веселиться, кувыркаться, делать глупости…
— Все влюбленные такие же, — слегка принужденно пожала плечами Рора, отводя взгляд. Над головой плыли облака — пухлые, самодовольные, безразличные. По земле за ними бежали зыбкие тени.
— Наверное… — согласился задумчиво Макс.
— Кому знать, как не тебе. Ты ж у нас известный покоритель сердец во всей школе.
Макс помолчал, мимолетно поморщившись. Измятая травинка, прощально взмахнув кисточкой, улетела в кусты.