— Это гобелен, — вспомнив глухой удар в багажнике, сообразил я. — Он нас держит… Хорошая штука. Жаль, что срабатывает только в экстремальных ситуациях.
Мы зависли над медленной рекой, постепенно дрейфуя над ее течением. Машина сильно накренилась вниз капотом, отчего мы втроем повалились друг на друга, цепляясь за переднее сиденье, приборную доску и опираясь на вот-вот готовое разлететься лобовое стекло. Мимо плыли черно-белые безжизненные берега. Те, кто преследовал нас, или растерялись, или еще не поняли, что произошло, или искали нас на дне реки…
— Ну раз такое дело, может, вы с меня слезете? — задушенным голосом осведомился Герайд.
Возмущенно потрескивал костерок, дымя и жалуясь на отсыревшую пищу и с неохотой принимаясь обгладывать подброшенные в его жаркое чрево ветки. Входил во вкус, оживлялся, азартно пытаясь достать языками хлопья сыплющегося снега и распространяя вокруг дымное тепло. Наслаждался до следующей порции влажного топлива. Как мы наслаждались покоем до следующего шквала событий.
За пределами освещенного круга мир утрачивал цвет и перспективу. За стеной снега при желании можно было различить лишь смутные, серые тени и зыбкие силуэты, как на недодержанном снимке. Звуки гасли почти все, кроме самых близких, — плеск тяжелой, холодной воды, шелест обрушивающегося с ветвей мокрого снега, поскрипывание зависшего в воздухе гигантским нетопырем «кентавра»…
— А он не рухнет? — обеспокоенно спросила Ксения, когда мы решили так и оставить его над водой.
Звуки гасли почти все, кроме самых близких, — плеск тяжелой, холодной воды, шелест обрушивающегося с ветвей мокрого снега, поскрипывание зависшего в воздухе гигантским нетопырем «кентавра»…
— А он не рухнет? — обеспокоенно спросила Ксения, когда мы решили так и оставить его над водой.
— Ты еще спроси, а не выдохнутся ли у гобелена батарейки… — отозвался изрядно помятый и побитый, а оттого слегка нервный Герайд.
«Кентавр» покорно вытерпел и это издевательство. Пожалуй, я переменил свое мнение относительно его названия. Сроду кентавры не отличались подобной покорностью… Оставили мы его висеть потому, что, дезактивировав непредсказуемый гобелен, мы рисковали, он мог перестать действовать, а второй попытки сброситься с обрыва никому предпринимать не хотелось.
Любопытно, отчего он вообще пробудился? Тоже почуял во мне формулу чужой силы, или его создатель вложил в свое творение очень странный способ запуска?.. Шутник.
Свалив свою охапку мокрого и грязного хвороста (а иного на этом крошечном островке посреди реки, где росла жидкая рощица из десятка рябин, и не водилось), я устроился поближе к огню и выудил из-за пазухи сбереженные клочья пергамента. Нетерпение давно глодало меня, но времени обстоятельно рассмотреть добычу все не находилось. То погоня мешала, то безумный полет вдоль русла реки Бережной, по границе Черных и Белых территорий, то попытка устроиться на отдых посреди разлившейся и совсем уже не бережной реки на маленьком островке… Кто его знает, что будет дальше.
Плотная, приятная на ощупь поверхность пергаментов лоснилась.
М-да… А ведь даже по этим кривым каракулям можно угадать рисунок горной гряды. Больше того, можно даже точно назвать место, где стоял художник. Я был там не один раз в своей жизни… Практически любой маг, обучавшийся в Академии, был там хотя бы единожды. Почему я сразу не догадался? Потому что сейчас пустошь застроена и обжита. И стел в Мемориале уже давно нет. Разбились…
— Нашел, что искал? — Падающий снег крал звуки, и Ксению я услышал, лишь когда она остановилась рядом и прибавила к моей охапке собранных веток свою порцию.
— Да… Пожалуй.
— Можно посмотреть?
Я колебался мгновение, перед тем как отдать ей мокрые от снежинок пергаменты. Она заметила это сомнение и слегка сощурила глаза, пытаясь спрятать изучающий взгляд.
— Ты говорил, что эти зубцы — горы?.. — задумчиво произнесла она, просматривая один лист за другим. Добавила разочарованно: — Н-нет, не узнаю…
Конечно. Она же никогда не училась в Академии.
— А ты узнал?
— Нет, — солгал я, прежде чем спохватился, что делаю. По наитию. И продолжил, чтобы уже в свою очередь скрыть заминку. — Но знаю, где можно найти ответ… Надо попасть в Академию.
— Далеко… Что ты делаешь? — изумилась Ксения, когда я бросил разрисованную пачку в огонь. Обрадованное пламя, получившее сухую пищу, встрепенулось. Листки стремительно скукоживались, сворачиваясь по краям, чернели, исчезали.
— Теперь они ни к чему. Память у меня хорошая… — ответил я как можно небрежнее. Потому что второй раз подойти незаметно не мог позволить никому. И приближение Герайда услышал за пару шагов. А показывать рисунки ему я не собирался. Он узнает очертания горной гряды так же легко, как и я.
И тогда зачем я буду им нужен? И каким образом я смогу попасть в Академию раньше их… То есть раньше его?
Герайд ссыпал хворост в общую кучу.
Присел напротив, протягивая к огню озябшие руки, и флегматично сообщил:
— На правом берегу какое-то волнение… Да и с левого тянет… — Он сделал неопределенный жест. — Ничего особенного, но висит что-то в воздухе…