Отогревшаяся память расправлялась, как смятый кусок бумаги. Медленно и неохотно, не желая отпускать что-то важное… Острый медный привкус обжег язык. Нет, не сейчас.
Блеклая тень медленно перетекала по камням башенки возле ручья, тщетно стараясь принять устойчивую форму. Я машинально потер застывшее плечо, которым соприкасался с камнями. Мышцы ощутимо кололо. Если бы не солнце, нещадно поливающее все вокруг, друг Ноилл мог бы и доконать меня своей тягой к общению.
Хорошо, хоть не стонет… Как убедить призрака, что у меня есть дела поважнее, чем искать ему пристанище?
Подобрав отсыревший гобелен, приобретающий от небрежного обращения все более несчастный вид, я двинулся прочь.
Уже перевалило за полдень. День выдался погожий и теплый, не чета вчерашнему ненастью. Остановка трамвая называлась «Восточный городской парк отдыха». Оранжевый трамвайчик, немелодично позванивая, подкатил к остановке и любезно согласился принять меня в качестве пассажира.
В солнечном свете Белглав казался прямодушнее и наряднее, чем вчера. Если размерами он слегка уступал Звеннице, то возрастом был заметно постарше и оттого мог позволить себе снисходительную, самоуверенную эклектичность. Современный защитный магический купол здесь вплетался в древний, еще прошлой эпохи каркас, выстроенный магами, чьи имена давно и прочно забыты. Ухоженные, аккуратные улицы норовили свернуться спиралью. Дороги безо всякой системы выкладывались строгой брусчаткой, кокетливой узорчатой плиткой или экономичным асфальтом. Широкие окна и лестницы соседствовали с узкими бойницами и глухими стенами. Кричащая современная реклама на стенах сменялась великолепной старинной мозаикой. А приветливые городские жители кормили голубей и гуляли с детьми возле угрюмого памятника жертвам войны Блеклых.
Детей по случаю солнечного дня было много.
— Эй, догоняй! — Карапуз верхом на лошадке промчался мимо. Деревянное животное моргало круглыми черными глазами и деловито стучало неподкованными копытами. Следом торопливо семенила пожилая дама.
Другой пацан, завистливо проводив счастливчика взглядом, вдруг подобрал палку, перекинул ногу и, лихо гикнув, понесся вперед, через пару минут обогнав всадника. Тот попробовал было пришпорить игрушку, но бестолковый конек был рассчитан лишь на «тихо» и «очень тихо».
Еще через минуту деревянную лошадку вела под уздцы бабуся, а оба пацана наперегонки азартно скакали на палках.
Я ухмыльнулся.
…В центральной части города расположилось маленькое круглое, сверкающее, как алмаз, озеро. Его отлогие берега, будто плиссированная светлая ткань, прикрывали бесчисленные ступеньки. Левее, на холме, высился храм-крепость, украшенный белыми, отливающими голубоватым серебром куполами.
«Крепость сия была поставлена славными рыцарями ордена Черного Журавля, дабы отражать атаки чудища озерного животворного, чьи злодеяния не давали покоя жителям города», — торжественно возвещала стела возле крепости.
Животворное, говорите. Эдак мимоходом лягнуть соседей…
Судя по изображению, «чудище озерное» смахивало на зубастого многоногого кита.
Все улицы центра выводили к храму с озером. В этом я успел убедиться, побродив окрест. В мои первоначальные планы экскурсия не входила, но полное незнание географии города вкупе с любезной помощью горожан, у которых я неосмотрительно спрашивал дорогу, вскоре позволили мне изучить месторасположение не только совсем неинтересных мне зданий, но и весь центр заодно.
Поначалу это забавляло. Но лишь поначалу.
— Вокзал? — переспросил очередной встречный (почему-то все они норовили переспросить последнее услышанное от меня слово). — О, это вам совсем в другую сторону. Это через мост и налево…
Дорога через декоративный мост и налево хитро вильнула и в очередной раз вывела к набережной, откуда неизменно открывался прекрасный вид на озеро и храм. Вдоль каменных перил потерянно бродили группки людей, снабженные связками ярких магазинных пакетов и поникшими видеокамерами.
Ну конечно же! Центр. Потоки дефилирующих туристов, умело направляемые ненавязчивыми заклятиями туда, куда нужно тем, кто оплачивает этот заказ. Над прохожими стелилось золотистое, дразнящее марево, распадаясь на отдельные ручейки и снова стекаясь в единый поток; цепляет, слегка туманит взгляд и морочит голову… На аборигенов не действует вообще, потому что они заняты своими делами. А вот для тех, кто просто гуляет безо всякой цели, рассеян или плохо знает город, это в самый раз.
Хмыкнув, я потратил все-таки несколько монет на приобретение карты в сувенирной лавке (на стилизованной под старину карте зубастые многоногие киты, выползающие из озера, атаковали ощетинившийся копьями храм на берегу), и город сдался, выпрямив улицы и открыв десяток новых переходов, зданий и мостов.
Например, вот эту небольшую площадь, в центре которой маячило старинное, вытянутое по вертикали здание, сложенное из традиционного черного камня. Машин почти нет, зато полно пешеходов. Сама площадь перед зданием Представительства вымощена разноцветной плиткой. Каждый сегмент дорожной мозаики имеет неповторимую форму и, по сути, является элементом гигантской головоломки, оценить масштабы и красоту которой способны разве что каменные грифоны, примостившиеся на крыше здания. Но грифоны за десятилетия своего проживания наверху наверняка уже успели насытиться великолепием мозаики вдоволь, и оттого взгляд их стал равнодушен и тускл, и даже клювы брезгливо отвернуты.