«Странно, я где-то уже слышала эту фразу, — подумала Кора. — Я ее даже отлично знаю. Я знаю ответ: «Гений и злодейство несовместимы!» Кто же сказал это? Гегель? Дарвин? Эйнштейн?»
— Он сам упал с крыши храма, — сказал Дедал, как бы подводя итог дискуссии.
— Можно ли поговорить с тобой, — спросил тогда Фол, — о другой женщине?
— О ком?
— О Пасифае?
— Нет! — отрезал Дедал. — Нет, нет и еще раз нет! Я покидаю ваш дом.
— Неужели ты так испугался?
— Срок давности миновал!
— У нас другие сроки, Дедал.
— Передо мной была поставлена инженерная задача, — сказал Дедал. — Мне был брошен вызов. И я принял его.
— Так это был инженерный вызов?
— Да! Именно так.
— А Лабиринт? Тоже инженерное задание?
— Сделав первый шаг, я был принужден ко второму.
— То есть, по-твоему, эти твои конструкции сопоставимы?! — спросил Хирон.
— Да! — Дедал поднял сжатый кулачок. Тут кентавры начали хохотать и ржать, как жеребцы, так что сбежались домочадцы Фола и пришлось гнать их, потому что объяснить причину смеха кентавры не могли ни женщинам, ни детям. И лишь Коре удалось уговорить Хирона рассказать, над чем они смеялись, и тот, несколько смущаясь, поведал ей о критском подвиге Дедала, причем последний вовсе не был смущен, а даже подавал реплики и был собой доволен, ибо: «Для гения нет задач мелких и неблагодарных. Для него любая задача — одинаковый вызов!»
— На острове Крит был белый бык, — сказал кентавр, — говорят, с точки зрения бычьей красоты он был совершенен.
Фол фыркнул.
— Ну как, например, можно считать Фола образцом конской красоты? — заметил Хирон, и его друг густо покраснел. Неловко, когда тебя сравнивают с конем в присутствии красивой дамы. — Это был бык Посейдона — я уж, честно говоря, не помню, почему он там оказался… — Оба его друга кинулись было объяснять происхождение белого быка, но Хирон поднял руку, останавливая их. — Важно лишь то, — продолжал он, — что супруга царя Миноса, которую зовут Пасифаей, женщина невероятной прелести, и притом любвеобильна так, что… — Пока Хирон искал сравнение, сам Дедал докончил его мысль:
— Что готова переспать с пнем!
— Ну вот как грубо! — сказал Хирон, но в принципе он был согласен с Дедалом. — Дама она уже солидная, в летах…
— Чепуха! — закричал Дедал. — Это было десять лет назад! Какие могут быть лета?
— Ну, дама она все равно солидная, с пышными формами, родившая Андрогея, из-за которого Крит поссорился с Афинами, а также девочек Ариадну и Федру. И вот эта мать семейства воспылала страстью к белому быку! — Хирон замолчал, как бы подыскивая наиболее приличные слова для последующего рассказа, а Дедал вмешался в паузу, заявив:
— Да ты говори как есть, не стесняйся. Наша подруга знает, какая птица приносит детей.
Дедал Коре совсем не нравился. Она привыкла к тому, что в учебниках, книгах и фильмах все великие ученые, изобретатели и поэты — обязательно милейшие, мудрейшие и бескорыстные люди. И если поэт Пушкин влюбляется в какую-нибудь Керн или Воронцову, то делает это только для того, чтобы подарить ей букет цветов, воспылать вдохновением и заодно порадовать мужа своей музы… Конечно, это он придумал! Конечно, он: «Гений и злодейство несовместимы!» Правда, имел он в виду не Дедала, а Моцарта.
— Хорошо, — согласился кентавр. — Я буду придерживаться безжалостных фактов.
— Почему безжалостных? — удивился Дедал. — Любовь зла — полюбишь и кентавра! Разве вы не слышали такой поговорки?
— Полюбишь и козла, — поправила Дедала Кора. Все засмеялись. И она сама засмеялась, поняв, что ее поправка была неуместной.
— Пасифая начала выходить в поле, — продолжал Хирон, — когда там пасся белый бык, и ласкала его, гладила, приносила ему всевозможные вкусные вещи и всеми знаками, принятыми у людей, показывала, что хотела бы добиться с ним близости. Бык был обыкновенным — бык как бык. Он не возражал против близости, но не с Пасифаей, так как у быков нет рук, чтобы прижимать крошек к груди.
Когда кентавры отсмеялись, заговорил Дедал:
— Давай я сам доскажу. Вызывает меня Пасифая, а я тогда только-только на Крите укоренился, мне нужны были покровители, да и сама женщина мне нравилась…
— Неужели и ты тоже воспользовался ее ласками? — спросил Фол.
— А чем я хуже белого быка? — удивился Дедал. — Я мужик хоть куда! Это входило в мой гонорар.
— Ты еще и деньги с нее взял?
— Изобретатель живет на свои гонорары. Я не беру подачек. Но если сдаю работу, то попрошу: деньги на стол!
— И что же вы придумали? — спросила Кора, чтобы возвратить Дедала на истинный путь рассказа.
— Я посмотрел на то, как мучается несчастная женщина на лугу, стараясь соответствовать белому быку, как она, бедная, подлезает под него, да и он страдает… Я понял, что должен был решить проблему ко всеобщему удовольствию. И вот что я сделал: я изготовил деревянную корову, крепкую, гладкую, изящную с точки зрения коровьей эстетики, затем я обшил ее коровьей шкурой… Вам понятно?
— Пока да.
— Внутри ее я сделал ложе, на которое могла устроиться царица Пасифая. Затем проделал в дереве дырку там, где у коровы соответствующее отверстие, и подогнал ложе Пасифаи таким образом, чтобы ее соответствующее отверстие совпало с соответствующим отверстием в деревянной корове.