— Так и было, — скромно ответил кентавр.
— Но что ты можешь знать!
— Все науки, — ответил кентавр.
— Науку стрелять из лука, науку биться на палках или науку готовить похлебку из лука?
— Вы, люди будущего, — ответил на это кентавр, лениво почесывая себе бок, — полагаете, что если живете на закате Земли, то стали умнее и даже образованнее.
— Науку стрелять из лука, науку биться на палках или науку готовить похлебку из лука?
— Вы, люди будущего, — ответил на это кентавр, лениво почесывая себе бок, — полагаете, что если живете на закате Земли, то стали умнее и даже образованнее. Чепуха все это! Я могу тебе как дважды два доказать, что мои знания глубже и разнообразнее твоих, агент Кора Орват.
— Что?! — Кора вскочила и схватилась за то место на боку, где положено было висеть пистолету.
— Вот видишь, — кентавр даже не пошевельнулся, — для тебя главный аргумент — пуля. А разве это не проявление глупости?
— Откуда ты знаешь?
— Здесь, в мире виртуальной реальности, я могу охватить взглядом и интуицией все ходы вашей игры.
— Значит, ты знаешь, что мы с тобой не в настоящей Греции?
— Глупышка. Ты и здесь осталась такой же наивной, как в поезде метро. Ты не поняла, что события и явления могут быть многозначными и многосмысленными. Виртуальная реальность — в первую очередь реальность. Для многих источник сомнения — само существование мифических времен в Элладе. Я — сказка, миф, выдумка старика Гомера? Грустно, но я сам порой поддаюсь таким мыслям. Ты ощупываешь свои крепкие бедра, ты смотришь на свои серые копыта, ты проводишь ладонями по короткой шерсти на своих боках и думаешь: а существую ли я на самом деле? Ведь здравый смысл против меня. Для Вольтера я — химера, выдумка, а для меня Химера — реальность, потому что я был знаком с ее мамой, которую звали Ехидной и которая также не отличалась красотой. Ты думаешь, что Химера была злобным чудовищем? Нет, жизненные обстоятельства сделали ее таковой. И Беллерофонт был хорош, когда напал на нее, на мой взгляд, предательски! Но мне ли судить людей и богов? Я знаю, что они существовали и существуют, а создание людьми виртуальной реальности лишь укрепило реальность их существования. Я не знаю, к чему движется человеческая история, но подозреваю, что в относительно недалеком будущем нарушится связь времен. То, что прошло тысячелетия назад, разумом человеческим будет исторгнуто из вечности и отправлено в будущее. И не удивляйся тогда, встретив меня в каком-нибудь Космопорте. Хотя, впрочем, кому от этого станет лучше — не знаю.
— Значит, ты знаешь, почему я здесь?
— Милая моя Кора, мои знания обрывочны и случайны, и я сам не знаю, каким образом они проникли в мой мозг. Я знаю, например, что ты выполняешь свой долг, но ведь каждый из нас выполняет свой долг. Я знаю, что ты не хозяйка своей судьбы. Но каждый из нас — раб собственной судьбы, собственных слабостей или собственной силы. Ты ищешь человека… В то же время от тебя исходит аромат справедливости. Я не хочу сказать, хорошая ты или плохая, жестокая или добрая, но основное направление твоей судьбы — это попытка помочь торжеству справедливости. Так что всю жизнь ты будешь способствовать ее победам, маленьким и небольшим, и вместе с ней ты будешь проигрывать большие битвы, потому что маленькая справедливость очень часто становится частицей большой несправедливости. Не спорь сейчас со мной. Я очень стар и видел столько тысяч людей и богов, что мне простительно кое-что знать об устройстве этого мира. А учу я людей и героев астрономии и арифметике, письму и риторике, и всем тем наукам, к которым в твои времена свойственно относиться со снисхождением взрослого мужчины, глядящего на то, как мальчишки гоняют по улице сшитый из тряпок мяч. Глупец, он забыл о радости этого немудреного занятия!
— Вы меня поражаете, Хирон, — сказала Кора.
— Это не было моей целью, — сказал он.
— Это не было моей целью, — сказал он. — И жаль, что наше знакомство столь мимолетно. Вы выполните свою задачу и исчезнете из нашего мира. А жаль.
— Почему?
— Потому что Асклепий, может быть, вылечит меня от наказания Геры, и тогда я снова стану настоящим жеребцом, хоть куда! Но показать вам это на примере я не смогу.
— Вы с ума сошли! — Кора вскочила. У нее было хорошо развитое воображение.
Кентавр заржал от радости так громко, что с перепугу поселяне отпустили вепря, и он покатился под откос. Кентавру пришлось подниматься и вытаскивать их добычу на тропинку.
Когда кентавр возвратился, он был все еще весел.
— Продолжать ли рассказ о Ясоне? — спросил он.
— Продолжайте, — ответила Кора смущенно. Хуже всего оказаться в положении девицы, которая не понимает рискованных мужских шуток.
— Для нас, древних греков, — произнес кентавр, — поход на Черное море был необычайно трудным путешествием. И знаешь почему? Потому что это было в сказочные времена. Теперь Черное море стало как бы внутренним морем для греков, там понастроили городов и деревень, туда школьников возят на экскурсии. А вот во времена Ясона грекам казалось, что как только выйдешь в море, то начинаются такие чудеса, что и не приснятся. То же самое происходило с Одиссеем. Если задуматься, он кружил по нашим же домашним морям, а сказка осталась на века.