Ясон тайком влюбился в молоденькую хорошенькую Главку, решил жениться на ней, а Медею с детьми бросить… Ты можешь представить, Кора, насколько Ясон был наивен. Такие номера с Медеей никогда не проходили… Сначала Медея вспылила и напомнила ему о клятве вечно быть ей верным. Ясон стал юлить и говорить, что клятва была вытянута из него в особо тяжелых обстоятельствах и не была добровольной… Тут Медея начала рыдать и сообщила, что она понимает своего мужа, что она глупая, старая женщина, никому не нужная и покорная…
— Погоди, погоди! — оборвала его Кора. — Сколько же лет было этой покорной старухе?
— Дайте, боги, памяти… Когда она влюбилась в Ясона, ей уже исполнилось шестнадцать, больше года они путешествовали и устраивались в Фессалии и Арголиде… потом еще лет семь-восемь прожили в Коринфе. В общем, для волшебницы и царицы не так много, — сообщил кентавр, — как раз двадцать пять лет.
— Двадцать пять, моя ровесница… нет, не такая уж старуха!
— Медея заявила, что сама выткет свадебное одеяние для Главки и приготовит все для свадьбы. Ясон был буквально потрясен миролюбием жены.
И вот наступил момент свадьбы. Медея настояла, чтобы Главка накинула белый свадебный хитон, когда соберутся все гости.
И когда невеста так сделала, то ослепительное пламя охватило ее.
Она с криком сгорела в несколько секунд.
И сгорел ее отец.
И все родственники ее.
И все приглашенные на свадьбу.
Лишь Ясон, оказавшийся ближе других к окну, успел выпрыгнуть в него и, хоть сильно расшибся, упав со второго этажа, остался жив… Больше никого уже не спасли.
Медея тут же на глазах у всех вознеслась в небо, ибо ее дед, бог солнца Гелиос, прислал волшебнице свою собственную колесницу.
— А дети? — спросила Кора. Рассказ взволновал ее.
— А детей она оставила на алтаре храма Геры, и та обещала ей сохранить им жизнь.
— И сохранила?
— Не посмела! Устранилась, чтобы не впутываться. В ту же ночь толпы разъяренных коринфцев, у каждого из которых кто-нибудь погиб в том свадебном зале, забили детей камнями…
— Скажи, Хирон, а есть ли на свете справедливость? — задумчиво спросила Кора.
— Чья справедливость? — ответил вопросом мудрый кентавр.
— Чья справедливость? — ответил вопросом мудрый кентавр. — Справедливость Главки, которая хотела выйти замуж за чужого мужа? Справедливость Медеи, которая ради любви к Ясону предала свою родину и отца? Или справедливость старого Пелия?
— Не знаю, — ответила Кора.
— Вот и другие не знают. Ее дед Гелиос спасал ее не раз и спасет еще. Геракл был готов принять ее в Фивах, потому что когда-то она вылечила его от приступа безумия, но сами фиванцы не пустили ее в город, заявив, что не желают видеть в своих стенах страшную и подлую убийцу. А что тогда она сделала? Она отправилась в Афины, явилась к королю Эгею и пленила его как мальчишку.
— Того самого Эгея?
— Да, того самого Эгея, к которому направляется сейчас наш Тесей, чтобы показать ему сандалии и меч и добиться права на престол.
— Погоди, погоди, Хирон! А правда ли, что у Медеи подрастает сын Мед, рожденный ею от Эгея?
— Именно это делает судьбу нашего Тесея рискованной. Я бы и медной монеты не дал за его жизнь.
— И я ее видела!
— Это втройне плохо. Значит, Медея уже узнала, что Тесей приближается к Афинам, и пойдет на все, чтобы Эгей его не признал. Все разбойники мира и гроша ломаного не стоят рядом с Медеей.
— Надо его предупредить!
— Не будь наивной девочкой. Тесей не может заглянуть в будущее, которое определено ему богами.
— Ну вот это мы еще посмотрим, — отрезала Кора, которая не верила в исторический детерминизм, то есть в предопределенность будущего. Будущее мы создаем собственными руками, говорила она. И сейчас повторила эти слова кентавру. Хирон склонил голову и ничего не ответил.
* * *
На следующий день Кора долго не могла добудиться Хирона. Она бы ушла одна, без него, но местный царек, человечек с зеленоватой от возраста бородой и рассудительный, как старая черепаха, оказавшийся к тому же внучатым племянником Афродиты, о чем сообщил с должными подробностями, убедил ее, что дальше к Мегаре, дорога очень опасная, можно сказать, непредсказуемая.
— Если Скарон заставит тебя мыть ему ноги, что ты ответишь? — Старичок смотрел хитро и беззлобно. Ему в самом деле хотелось узнать.
— Я откажусь это делать, почтенный царь, — ответила Кора, морщась от храпа, который издавал ее спутник, и удивляясь тому, насколько местные жители к этому равнодушны. Впрочем, подавляющее большинство местных жителей дрыхли, как и кентавр, или маялись желудком, обожравшись свинины.
— Вот он тебя и того, — сообщил царек и расхохотался.
— Может быть…
— А потом тебе еще придется поговорить с Прокрустом. О таком слыхала?
— Что-то знакомое имя, — призналась Кора. — Это не он придумал прокрустово ложе?
— Вот именно! — Старичок обрадовался начитанности Коры. — Меня бы он вытянул вдвое, а тебе бы все обрубил, и головку, и ножки до колен. Так что лучше подожди, проснется твой кентавр, повезет тебя. Он у нас добрый.
— Вы все знаете, — сказала Кора. — Может, вы мне скажете, когда Хирон проснется?
— Сама виновата, видно, утомила ты его за ночь, девица! Но как только тень вот этой скалы дотянется до скамьи перед моими воротами, Хирон продерет свои бесстыжие очи.