Но другой купец поддержал сатира.
— Это точно. Только что пролетали две гарпии, вон там, над огородами. Жена спросила: «Чего летите?», а они отвечают: «Там Тесей разбойника Перифета убил. Спешим полакомиться, пока кто-нибудь его труп не украл».
— От гарпий иного не жди, — откликнулся кто-то.
— Что будет, что будет! — закричала неизвестная женщина, торговавшая бусами из разноцветного стекла.
Торговцы принялись убирать товар, да и немногочисленные покупатели не возражали, спешили по домам — кто сообщить семье о событии, кто спрятаться и пересидеть очередную смуту. Ведь если есть разбойник и он всегда живет в лесу и машет своей дубиной, значит, так угодно богам. Лучше покориться и не трогать разбойника, пожилого человека, занятого неблагородным ремеслом, но все же ремеслом! А тут появляется семнадцатилетний мальчишка и убивает его до смерти! А ведь говорят, что после Перифета осталась безутешная наяда и прижитые от лесных тварей дети и внуки… А если боги разберутся и решат, что Тесей не прав, может пострадать и Коринф, хотя бы за то, что его когда-то выстроили слишком близко к месту боя.
Под взволнованные крики торговцев и топот местных жителей повозка госпожи Харикло подъехала к воротам в высокой стене, сложенной из каменных глыб.
Сатир постучал в ворота кнутовищем, но не успел он ударить второй раз, как ворота со скрипом раскрылись, за ними стояла служанка, снабженная копытами и рожками, — явно родственница сатира.
— Госпожа, с приездом! С приездом, отец! — радостно воскликнула она. — А мы вас не ждали. Думали, вы только в темноте приедете, когда Перифет ляжет спать.
— Нет больше Перифета! — сообщил сатир. Повозка въехала во двор. Обычный хозяйственный двор: направо — вход в дом, высокий, но одноэтажный, налево — обширная конюшня.
— Где мой муж? — спросила Харикло. Голос у нее был напряженным, словно она страшно беспокоилась за судьбу мужа. Наверное, муж у нее пожилой, может, старый, подумала Кора. Возможно, он болеет или даже парализован?
Молодая сатирочка поклонилась госпоже и почему-то тупо повторила:
— А мы думали, что вы в темноте приедете, к ужину, когда Перифет заснет.
— Разгружай товар, — приказала Харикло. И тут же обратилась к дочке сатира: — Где он?
Сатирочка страшно смутилась и, не говоря ни слова, показала пальцем в сторону конюшни.
— Простите! — сказала Харикло Коре. — Но вы знаете их нравы. Тут уж ничего не поделаешь.
Она вырвала у сатира кнут и решительно направилась к конюшне.
Остальные заинтересованно двинулись следом, никто их не останавливал. Кора, хоть и понимала, что нетактично вмешиваться в семейные разборки, последовала за ними.
В конюшне было светло — солнечные лучи, проникая сквозь узкие проемы под крышей, освещали стойла, копны сена, в лучах плавали золотистые пылинки.
Колоссального размера всадник что-то делал с коровой, попавшей ему между передних ног; мелькает свет, корова мычит, всадник кричит и хрипит, госпожа Харикло кинулась к нему и лупит плетью… И тут Кора чуть не лишилась чувств от изумления.
Она поняла, что смотрит на очень крупного бородатого рыжего с проседью кентавра — по пояс человека, который ручищами тянет к себе за рога корову, — а дальше виден лошадиный круп, лошадиные ноги, лошадиный хвост и это самое… тоже конское. Кора смотрела на то, как кентавр любит корову… или это называется иным словом… как кентавр покрывает корову?
Харикло носилась вокруг и хлестала кнутом кому попадет — корове, кентавру. А тот стонал и вопил в ответ:
— Да погоди, жена! Да погоди ты, дай кончу свое дело, выйду…
Но корова, которой, видимо, эта сцена была неприятна, рванулась вперед, лягнула кентавра и помчалась прочь из конюшни, получив напоследок плетью по спине от взбешенной Харикло, а кентавр заколотил передними копытами, тоже выражая недовольство. Он откидывал назад крупную, украшенную седой бородой голову, ржал и вопил:
— Кто хозяин в доме? Всех разгоню!
И был он так грозен, что все выбежали прочь из конюшни и оказались на залитом послеполуденным солнцем дворе.
Харикло кинула кнут на землю и быстро ушла в дом, забыв пригласить Кору; сатир Никос стал разнуздывать мула. Прочие слуги и рабы, сбежавшиеся было на шум, потихоньку разошлись по своим делам, а из дверей конюшни не спеша вышел кентавр. Хозяин дома выступал осторожно и притом величаво, он, правда, не успел расчесать бороду, и в ней золотились соломинки, торчали сучки, а в волосах, переходящих в гриву, запутались палочки и даже сено.
— Разрешите представиться, — произнес кентавр, чуть грассируя. — Я — многоопытный и мудрый кентавр Хирон, хозяин этого дома, законный супруг уважаемой госпожи Харикло. С кем, простите, имею честь?
Хирон протянул Коре руку, и взгляд его ярких блудливых глаз настолько нагло путешествовал по ее телу, что Коре захотелось напомнить Хирону, что она ему не корова.
— Кора, — сказала она, протягивая руку и пожимая теплую жесткую кисть кентавра.
— Как? — Кентавр был поражен, даже отшатнулся… но тут же взял себя в руки. — Я не ослышался? — спросил он. — Мне приходилось встречаться с Корой, которую порой именуют в наших краях Персефоной, владычицей царства мертвых. Но она разительно отличалась от вас. Означает ли это, что вы сознательно приняли чужое обличье, или мы имеем дело с простым совпадением имен?