* * *
Путешествие до Крита прошло в общем благополучно, если не считать шторма, налетевшего в первый же день и сильно напугавшего девушек, которые никогда еще не бывали в море. Аппетит пропал, девушки сидели зеленые, как сирены, и готовы были покончить с собой, только чтобы прекратить эти муки.
К их счастью, кормчий Феак вспомнил, что, отправляясь в путь в спешке, девицы забыли принести жертвы на алтарь Аполлона.
Кормчий тут же направил корабль к берегу и умудрился проскочить на высокой волне в небольшую тихую бухту. Там все вылезли из корабля, воскурили жертвенный треножник, принесли небольшие, но искренние жертвы, и тотчас же небо прояснилось, волны улеглись, и можно было продолжать путь дальше, что и удалось сделать с опозданием на три часа, потому что Феребея и Эрибея убежали в лес собирать грецкие орехи с двумя гребцами.
Тут Кора впервые усомнилась в том, что принц Густав совершенно не помнит о своей прошлой жизни.
— Какое счастье, — сказал он себе под нос, стоя на прибрежной гальке и шаря глазами по кустам, откуда должны были появиться загулявшие жертвы Минотавра, — какое счастье, что проблема девичьей невинности здесь не играет еще решающей роли.
Он обернулся, увидел, что неподалеку стоит Кора, которая могла услышать эти слова, и, смутившись, быстро пошел к кораблю.
Феак долго ворчал на гребцов, потому что до темноты оставалось уже недолго и обычно на ночь корабли приставали к берегу. Но опытный кормчий после краткого совещания с Навсифоем ушел в открытое море и, хотя корабль покачивало и было весьма прохладно, повел прямо к Криту. Ровный сильный ветер дул в парус, казавшийся черной квадратной дырой в звездном небе; тихо и слаженно пели гребцы, помогая себе песней. Потом по приказу Феака стали сушить весла и улеглись спать.
Коре не спалось. Она сидела на носу корабля и смотрела, как синяя в свете звезд пена взмывает валиками у заостренного выгнутого носа корабля, а в воде отражается луна и наиболее яркие звезды. Тесей подошел к ней.
— Иди спать, богиня, — сказал он. — Завтра будут красные глаза.
— Богини никогда не спят.
— Странно, — сказал Тесей. — Зачем ты притворяешься, что мало знаешь?
— Зато я знаю, что Тесея надо беречь, потому что у него есть злые враги.
— У настоящего воина должны быть враги. Но я, к сожалению, не знаю своих врагов.
— А Медея? А Минос?
— Я их не боюсь. Как не боялся разбойников. Меня тревожит другое: страх внутри, в груди, страх перед тем, чего я не знаю. Ты мне можешь объяснить это?
— Нет, — солгала Кора.
— Жаль. У меня странное чувство к тебе, Кора. Будто мы с тобой давно знакомы, будто мы с тобой из другого мира, из другой сказки. А ты знаешь куда больше, чем говоришь.
Он положил руку ей на плечо. Рука была теплая — сквозь тонкую ткань Кора почувствовала тепло его ладони. Он чуть притянул ее к себе, и Кора послушно прижалась к нему. Ей было хорошо и надежно.
— Ты не такая, как другие девушки, — сказал Тесей. — В Трезене или Афинах.
Он поцеловал ее в щеку — хотел в губы, но она успела отклониться.
— Тебе неприятно? — спросил Тесей.
— Я не хочу быть, как другие девушки… в Трезене и Афинах.
— Может, ты и вправду богиня?
— Я твой ангел-хранитель, — сказала Кора.
— Какую весть ты мне несешь? — спросил Тесей. Кора улыбнулась. Она забыла, что в древнегреческие времена слово «ангел» означало совсем иное, чем принято в религиях, которые пришли на смену греческим богам. Ангелы в Элладе были лишь вестниками, с их помощью боги объявляли о своих решениях.
— Иди спать, — прошептала Кора, — завтра трудный день.
— Я хотел, чтобы у меня каждый день был трудный, — сказал Тесей.
— Почему?
— Я хочу стать мужчиной.
— Значит, ты еще мальчик, — сказала Кора, потому что она была мудрее великого героя древности, она была женщиной.
Тесею все равно не спалось, и он ушел на корму, к Феаку. Там они о чем-то говорили, но слышны были лишь обрывки слов — ветер уносил звуки назад.
Там они о чем-то говорили, но слышны были лишь обрывки слов — ветер уносил звуки назад. Кора лежала на сложенном белом парусе и смотрела на звезды. Звезды были расположены несколько иначе, чем будут через три с лишним тысячи лет, но созвездия можно было угадать.
Низко над кораблем пролетели две гарпии — их отвратительный запах пронесся как удушливая волна. Далеко-далеко запели сирены. Но вряд ли кто-нибудь, кроме Коры, слышал их. Тесей был занят беседой с кормчим, остальные мирно спали. Чайка села на вершину мачты, и Кора подумала — просто ли это чайка или некто принявший этот образ?
— О горе, горе, горе! — пробормотала чайка. Она сорвалась с мачты, сделала круг над кораблем и растворилась в ночи.
* * *
Дедал на своем пароходе обогнал Тесея, поэтому о прибытии афинян были предупреждены заранее.
Царь Минос, как только ему донесли, что приближается афинский корабль под черным парусом, выехал на боевой колеснице на холм, который господствовал над портом.
Как только корабль мягко дотронулся до причала высоким загнутым носом и по команде Феака весла улеглись вдоль бортов, Минос толкнул в плечо колесничего, и тот погнал колесницу к причалу.
Царь успел к причалу как раз в тот момент, когда по сходням сходил Тесей.