Город встретил нас покинутым постом ДПС на въезде. Обычно забитые машинами стоянки перед торговыми центрами справа были почти пустынны. Но у оптового «Метро» была видна какая-то суета, двигались люди, хоть и немного. Среди небольшой группы людей виднелись несколько фигур в городском камуфляже и с автоматами.
На Ленинградском шоссе мы видели совсем немного машин, и за то краткое время, что мы были в городе, уже несколько раз доносились вспышки отдаленной стрельбы. Первый зомби попался на глаза, бредущий по тротуару вдоль решетчатого забора «Водного стадиона». Вел он себя странно, больше топтался на месте и поворачивался то в одну, то в другую сторону. Впрочем, других мертвяков мы увидели почти сразу после первого, но они хоть и медленно, но целеустремленно шли в сторону центра города.
По встречной полосе, на выход из города, неторопливо проехал «уазик» ВАИ, в котором сидели двое бойцов в форме и с банданами на голове. Судя но осевшей задней подвеске, машина была здорово нагружена. Офицеров и прапорщиков видно не было, значит, снова дезертиры.
Офицеров и прапорщиков видно не было, значит, снова дезертиры.
На перекрестке Беговой и Ленинградки, прямо на путепроводе, стояли два БТР-80 и военный «Урал» с тентованным кузовом. Вокруг машин, с оружием, в шлемах и брониках, стояло не меньше взвода солдат, а на асфальте проспекта, здесь и там, вразброс, валялись с десяток трупов. Солдаты о чем-то спорили, четверо перегружали из грузовика в открытые боковые люки бэтээров хорошо знакомые плоские деревянные ящики с ручками.
— Леш, притормози-ка возле них, — сказал я. — И мы выходим.
— Зачем? — не понял Леха.
— Они патроны грузят, и начальства с ними я не вижу, — ответил я, почувствовав, как во мне заговорил бес добычливости.
Наш «крузак» подкатил к солдатам, которые не обратили на нас особого внимания. Мы вышли из машины, повесив карабины на плечо, подошли. Заправлял там рослый сержант, судя по возрасту — контрактник.
— Здоров, земляки, — поприветствовал я его и окружающих.
Некоторые ответили на приветствие, а некоторые не прореагировали. Из-за одного из БТР вдруг раздались короткие очереди, на которые обратили ровно столько же внимания, сколько и на наше «здрасте». Кто-то сказал: «Все, лежит… Так и лезут, твари».
— И вам не болеть, — сказал контрактник, выжидательно глядя на нас.
— Ребят, вопрос у нас имеется… — как бы замялся я. — Вы уходите из города?
— Уходим, — спокойно ответил контрактник. — Что нам тут делать? Кремль охранять? У нас самих семьи, ребята звонили домой вчера и сегодня, везде такая же хрень начинается. В общем, по домам мы.
Подошли еще четверо бойцов, беря нас ненавязчиво как бы в полукольцо. Автоматы у всех в руках, хоть стволы и направлены вниз. Видать, ждали от нас какой-нибудь неправильной реакции.
— Тогда у нас два вопроса, — сказал я, как бы не замечая. — Проехать через центр сможем или надо объезжать?
Контрактник чуть расслабился, кивнул, показывая, что вопрос понятен.
— Через центр лучше не соваться, — начал он объяснять. — Там войск много и обстановка та еще… Мы даже пострелялись немного с какой-то президентской охраной, что ли, или еще с кем-то. Трое «двухсотых» у нас и «трехсотый». И у них двое сотни сложили, после того как по ним с бэтээра долбанули. И вообще там блоки стоят местами, а между блоками бардак начинается.
— Офицеров у вас не видно… — сказал Леха. — Они-то где?
— Они в расположение двинули, — махнул рукой куда-то вдоль Беговой сержант. — У них семьи, их тоже защищать надо. Часть бойцов с ними уходит, а часть — как мы, по домам. Таманской мотострелковой в Москве больше нет. Правда, нас тут сводный отряд всего был, и полка не наберется.
Надо же, как сбываются прогнозы Алины Александровны. Впрочем, чему тут удивляться? Наша власть особой любовью никогда не пользовалась, да и поводов любить себя старательно не давала. Достаточно того, что она сама себя любила и лелеяла, за всех. И защищать вместо страны и своих семей лично эту самую власть никто не хочет.
— А мы ищем, как бы нам подразжиться чем-нибудь, — сказал я сержанту. — Патроны нужны, оружие, что угодно.
— Нет у нас для вас ничего, — отрицательно мотнул головой сержант, посмотрев на наше оружие.
— И стволов лишних нет. «Пятерки» много, могли бы пару ящиков продать, только вам зачем?
— А мы бы все равно взяли. Глядишь, и стволами разживемся, — сказал я. — А гранаты есть?
— Гранаты есть, но тут надо с бойцами посоветоваться.
Дальше мы вступили в стадию торговых переговоров, в результате которых стали обладателями десяти гранат РГД-5 и двух ящиков патронов 5.45. Пусть пока стрелять не из чего, но все течет, все изменяется. Заплатили мы за это богатство почти две тысячи долларов, причем сержант требовал именно доллары. Доллары у меня были, остаток от опустошенного счета, да и Алине Александровне удалось наснимать в банкоматах почти пять тысяч, часть из которых она отдала мне.
К нашему счастью, вояки еще не сообразили, что именно патрон становится настоящей валютой, радовались «денежному содержанию», на что я и рассчитывал, когда пошел на переговоры с ними. Прикинул, что им деньги нужны, чтобы домой добираться, не откажутся. В процессе разговора военные еще три раза открывали огонь по подходящим с разных сторон мертвякам. Те уже становились привычной частью пейзажа.