— Давай, давай, заходи, — негромко подгонял Самбист девок, загоняя их следом в помещение. — Нам тут кворум нужен.
— Чего? — испуганно спросила третья девка, с длинными распущенными волосами, крашенная в ненатуральную блондинку.
— Кворум говорю, дура! — рявкнул Самбист. — Это как минет, но чуток лучше.
— Ага! — сделала она вид, что поняла.
— Вот те и ага, — буркнул Вовка. — Садись давай.
— Ребят, может, не надо, а? — снова тоскливым голосом заговорил Дима, чувствуя неуклонно приближающееся нехорошее.
Нехорошее было видно уже со всех сторон. И в шальных и пьяных глазах Валерки, и в спокойствии Самбиста, и в испуге девок.
— Ребят, может, не надо, а? — снова тоскливым голосом заговорил Дима, чувствуя неуклонно приближающееся нехорошее.
Нехорошее было видно уже со всех сторон. И в шальных и пьяных глазах Валерки, и в спокойствии Самбиста, и в испуге девок. Сутенеры уже отчаянно жалели, что взялись качать права, что не смылись сразу, а остались ждать наверху, заночевав в доме отдыха, но еще пару дней назад это было здесь в порядке вещей, никто не беспредельничал, а сейчас эти правила неожиданно поменялись. Они действительно собирались вместе со своими подопечными прорываться на родину, надеясь, что вдали от ставшей такой проблемной Москвы сумеют пристроиться к тому же делу.
— Ты этих боишься? — спросил Валера, кивнув в сторону сутенеров и уставившись своими налитыми кровью похмельными глазами под опухшими веками на Любаню. — Сильно?
Против Валериных ожиданий, девка совершенно неожиданно не стушевалась, а с каким-то даже вызовом кивнула и сказала:
— Этих, Валерик. Их боюсь. А что? Работа у меня такая, что сутенера бояться положено.
— Так а чего их бояться? — пожал он плечами. — Они и не страшные вовсе, смотри.
Грохот двух коротких очередей, оглушительных в тесноте подвала, слился с отчаянным визгом проституток. Брызнуло щепой из ламинатной облицовки стены, два тела дровами повалились друг на друга, напомнив Валере Артема с напарником — те тоже так свалились. В воздухе повисло прозрачное облако пороховых газов, едко пахнущих, но быстро вытягиваемых в вентиляцию. И наступила звенящая, обалдевшая тишина. Слышно было, как переступила по плитке мокрыми ступнями одна из девок.
— Ну и чего их бояться? — вдруг спросил Валера, обернувшись. — Говорил же, что не страшные. А вы, дуры, не верили.
Звук его голоса словно в церкви заутреню поломал — настолько странно он прозвучал сейчас, над трупами. Девки замерли, глядя на трупы сумасшедшими глазами. Очухалась первой все та же Любаня, закрывшая рот руками и сказавшая сквозь пальцы:
— Ой… и куда же мне теперь?
— Глухая, что ли? — удивился Валера и неожиданно рыгнул, не удержавшись. — В двадцатый раз говорю: со мной останешься. Плохо тебе, что ли? Ты до своего Хохлостана теперь все одно не доберешься, сгинешь, а так, считай, замуж вышла.
— Да ну, так уж и замуж, — растягивая гласные, протянула она в полном обалдении. — Ты тоже скажешь…
— А чем не жених? — подбоченился Валера, выводя девок из комнаты с трупами. — Сейчас и свадьбы сыграем. Со всеми по очереди, чтобы не мелочиться.
— Во-во, кто с кем успеет, до полного кворума, — подтвердил Самбист, убрав «стечкина» обратно в шкаф.
Затем он подошел к двери из сауны и крикнул в пространство:
— Васька! Петро! Бегом сюда, тут убраться надо! И водки еще тащите!
— Та я бегом! — донеслось откуда-то из глубины здания.
Тем временем Валера включил караоке, набрал нужный код, выловив его из книги, облапил Любаню от всей души, в очередной раз отметив, насколько отличаются ее тугие украинские стати от его целлюлитной Ксюши, и сказал:
— Ты откуда? С Полтавы? Ну давай тогда нашу свадьбишную споем!
И с первыми тактами электронного аккомпанемента затянул неуклюжим басом, тщательно вчитываясь в двоящиеся перед глазами строчки песни:
Ой, у вишневому саду там соловейко щебетав.
До дому я просилася, а ти мене все не пускав…
И уже со второй строки Любаня подхватила мотив, душевно и радостно, словно ничего и не случилось. Хорошо подхватила, голосисто, сразу перебив неумелое пение Валерки, попутно еще и водку разливавшего по рюмкам, уже по пяти. А вскоре мимо них пронесли убитого Диму, при этом мужик, державший его за руки, покрикивал на второго: «Аккуратней, я сказал, туту него с башки чё-то вываливается!». А тем временем к хору присоединился Вовка, а следом за ним и остальные девки, запевая:
А ти їй дай такий отвіт — яка чудова майська ніч,
Весна іде, красу несе, а тій красі радіє все…
Сергей Крамцов
24 марта, суббота, утро
Мобильная связь исчезала регулярно, а дозвониться тому самому Палычу даже в моменты ее просветления не удавалось — сеть была перегружена. Степанычу так и не удалось, и теперь я сам почти без остановки набирал продиктованный номер, но без явного успеха.
Было еще относительно раннее утро, едва начинало светлеть, но по Ленинградскому шоссе из города уже шел поток машин. Не пробка, но и не пусто. Кто-то ехал налегке, кто-то, имевший возможность собраться, был тяжело гружен, с прицепами и тюками на крышах, с забитыми под крышу салонами. Много было машин не собственных, если так можно выразиться. Люди брали то, что больше подходит для эвакуации, не знаю уж откуда. С работы, с улиц. Ехали машины газовых служб с кунгами, «скорые помощи», катили бортовые грузовики и развозные фургоны, я даже увидел странное сооружение из дорогущего трактора JCB и длинного самосвального прицепа к нему, в котором с немалым комфортом расположились человек десять, причем большинство из них с охотничьими ружьями. Кстати, не так уж плохо придумано, сталь прицепа только если из крупнокалиберного пробивать, настоящее передвижное укрепление.