Вооружившись своей «помпой», я вытащил из машины специально для Шмеля прихваченную подвесную с загруженными уже в нее патронами и «Сайгу». Быстро прищелкнул все к петле на конце шнура, зацепив за ремни, и отпустил. Груз начал частыми рывками подниматься наверх, и через минуту Шмель победно воздел руки — есть контакт!
Я повернулся к Лехе, сказал:
— Оставайся у машин, я пошел в подъезд. Займи позицию так, чтобы тебя издалека подстрелить нельзя было, потому что опасны не только мертвяки. Джипари уже сегодня большая ценность. Кто попытается сунуться с враждебными намерениями — расходуй сразу, в беседу не вступай и даже фамилию не спрашивай. Машину беречь пуще ока!
— Поучи еще, — фыркнул Леха, но присел за стволом дерева возле подъезда, почти потерявшись в кустах. Не потерял навыки занятия толковой позиции.
Я оставил карабин в машине и вооружился помповиком. Дверь в подъезд была открыта нараспашку, несмотря на кодовый замок, свет не горел. Включил фонарь под стволом, обежал лучом пространство перед собой. Пусто. И в подъезде почти тихо, только за одной из дверей первого этажа работает телевизор. Громко. Сверху щелкнула дверь замком, послышался голос Шмеля, отразившийся эхом по всему подъезду:
— Идешь? Тут чисто.
— Иду. Жди! — крикнул я в ответ.
Прислушался к лифту. Стоит на месте, никуда не едет. Хорошо. И пусть так стоит пока, я на нем все равно не поеду. Держа дробовик почти на изготовку, быстро поднялся на первую лестничную площадку. Ничего. Двери заперты, все тот же телевизор орет. Поднялся выше, на промежуточную, глянул наверх. Тоже пусто. Стараясь не топать, поднялся на пролет, огляделся, поводя стволом ружья по сторонам. Одна квартира открыта. Оттуда ни звука вроде как, зато вонью несет неслабо. Запах мертвечины спутать сложно с чем-то еще.
— Мишка, слышишь меня? — спросил я уже негромко. Между нами всего два пролета лестницы, он прямо надо мной должен сейчас быть.
— Слышу, конечно, — ответил он сверху.
— Спускайся на этаж.
— Ага.
— Ага.
Хлопнула дверь его квартиры, затем послышался топот, и Мишка оказался рядом со мной, неся в одной руке сумку с вещами, в другой — дробовик. За спиной выше головы возвышался здоровенный рюкзак. Сумку он бросил на покрытый вытертой «сортирной» плиткой пол, взял ружье поудобней.
— Мог бы и подождать с вещами, пока подъезд проверим. Кто здесь живет? — кивнул я на приоткрытую дверь.
— Витька-алкаш… — Шмель потянул воздух носом. — Подох, что ли?
— Покарауль здесь, проверю, — скомандовал я.
— На хрена? — удивился Мишка так, что его редкие брови уехали под низко надвинутую шэпээску. — Там и без мертвечины любой триппер подхватить запросто можно. В дерьме живут, пьянь подзаборная.
— Мишань… отсюда люди будут сваливать, а тут им с фланга, из двери, тварь мертвая, — пояснил я свою идею. — Короче, держи лестницу, рассуждать еще будешь!
Я аккуратно оттолкнул скрипнувшую дверь в квартиру. Запах усилился. Плохо пахло, причем сильно. И не только мертвечиной, а еще как будто бомжами. В прихожей никого не было. Была открыта дверь в ванную, но и там никого. Лишь какие-то тряпки на полу и треснутое зеркало на обшарпанной стене. Прошел дальше, в гостиную. В глаза бросилась нищета и множество пустых бутылок. Диван с рваной обивкой и пятнами, заваленный каким-то тряпьем, валяющаяся на полу еда, раздавленная и гниющая. Хорошо, что еще для мух не сезон, а то как бак пищевых отходов вывалили. В комнате никого. Еще одна комната правее, планировка здесь смежная, и кухня, прямо передо мной. Чуть сместился вправо, заглядывая на кухню. Никого, но видно не все. И в комнате никого… Сделал несколько быстрых шагов вперед, еще раз заглянул в запомоенную кухню. Мерзость и грязь, бутылки и битая посуда, но безлюдно. Теперь дальняя комната. Квартира двухкомнатная, я эту «хрущевскую» планировку хорошо знаю.
С улицы раскатисто грохнул выстрел, второй, так что в окне зазвенело стекло.
— Леха? — спросил я в микрофон, изогнувшийся от наушника до угла рта.
— Мертвяк, — послышалось в гарнитуре. — Снял.
Ствол я сразу довернул на дверь в соседнюю комнату. А оттуда какие-то звуки, похоже на чавканье. Угадайте с трех раз, кто у нас там? Или пили, а теперь закусывают, или просто закусывают. Кем-то. И вонь оттуда отчаянная.
Тихо-тихо вошел внутрь и оказался за спиной у какого-то мужика в грязной майке, из пройм которой торчали руки уже привычно-мертвецкого цвета, и в растянутых трениках, доедавшего лежащую на полу толстую тетку. У тетки была раскроена голова мощным ударом, поэтому воскресать она не собиралась. Правое плечо, ребра, половина головы и шея уже обглоданы до костей, выедена брюшина, и запах дерьма из разорванных кишок смешивался с запахом мертвецкого разложения. Кровь разлилась по всей комнате, покрыв пол толстым липким бурым ковром. При виде этого всего я почувствовал, как тошнота рванула колючим комом к горлу, а в глазах у меня потемнело.
Я взял на прицел затылок жрущего мертвяка, придавил спуск и… И промахнулся! Грохнуло в маленькой комнате так, что уши заложило мгновенно, словно по ним молотками ударили, но голова мертвяка с противоестественной скоростью сместилась левее, все его тело вдруг прижалось к полу, каким-то невозможно пластичным прыжком развернулось, и на меня уставилась совершенно невероятная рожа. Вытянутые вперед и широкие, как у орангутанга, челюсти, оскаленная окровавленная пасть, набитая острыми, похожими на шипы зубами, особенно страшная на фоне мертвенно-бледной, синеватой кожи.
Маленькие, абсолютно мертвые глаза, как у всех зомби, но окруженные какими-то наростами со всех сторон, как будто выглядывающие из пещер. Шея заметно длиннее и гибче человеческой.
Все это я успел разглядеть в тот момент, когда моя левая рука рванула назад цевье дробовика, вышвыривая пустую гильзу и загоняя в патронник следующий заряд, и, едва затвор завершил свой маслянисто-лязгающий рывок вперед, палец вновь утопил спуск. Грохот, пучок голубоватого пламени из ствола, но картечь впритирку прошла над головой существа, врезаясь в оштукатуренную грязную стену и выбивая из нее облако пыли. Тварь успела пригнуться с потрясающей, почти невидимой глазу быстротой. И ровно в тот момент, пока мои руки перезаряжали ружье, я рванул прочь из комнаты.