Затем Сергей Сергеевич уселся на крыльце дома напротив с телефоном, старательно кого-то вызванивая. Через некоторое время он дозвонился, видимо, куда хотел, потому что Маша услышала доносившиеся до нее обрывки разговора: «Да, совсем новый… А теперь-то какая разница? Нет, они умерли… Да… Да… Мародеры. Нас грабили и умерли… Да… Сам подумай…»
Маша ушла во двор. Дети и Алина Александровна по-прежнему были в доме, Ксения сидела на крыльце, положив ружье на колени.
— Как ты? — спросила ее Маша.
— Уже лучше, — ответила она слабым голосом. — Слушай, а как у тебя-то так получается?
Выглядела Ксения не лучшим образом. Ее красивое, обычно нежно-смуглое лицо было бледным, под глазами появились темные круги, на лбу испарина.
— У меня же дети, мне нельзя раскисать, — пожала плечами Маша, полагая это само собой разумеющимся. — И мне уже довелось видеть подобное, даже у себя дома. И даже убирать. И сегодня утром видела, когда на нас напали.
И даже убирать. И сегодня утром видела, когда на нас напали.
— Ну да, — вздохнула Ксения. — Может, и я привыкну.
Во двор зашел Сергей Сергеевич, довольный, как будто орден получил. Присел рядом с женщинами на скамейку и сказал:
— Мне удалось договориться насчет обмена машины.
— На что? — спросила Маша.
— Есть у меня один товарищ, раньше приятельствовали еще по службе. Открыл он свою охранную фирмочку, охраняли, среди прочих объектов, несколько цехов на большой овощебазе. Это недалеко, в Хлебникове. Не слыхали?
Ксения и Маша отрицательно помотали головой.
— Там самые большие в Москве оптовые склады продовольствия. И у него есть там какие-то люди, которые махнут ненужный нам джип на нужную нам тушенку.
— Это, наверное, хорошо, — сказала Маша.
Сергей Крамцов
21 марта, среда, вечер
Путь до шмелевского места работы занял около часа. Больше восьмидесяти-девяноста километров в час мы не разгонялись, ехали осторожно. Поехали мы туда по бетонке, окружающей Москву километрах в тридцати. К нашему удивлению, на этой дороге было довольно оживленно, машины все же ездили.
Вся эта принадлежащая какому-то клубу внедорожная «лавочка» находилась на задах какого-то спортивного комплекса на Новорижской трассе. Сейчас в том месте построили длинную трассу для картинга, на которой одновременно могли гонять чуть не десять машин, там же была школа верховой езды, а уже с обратной стороны, на отшибе, на месте бывших подсобных служб стадиона, расположился маленький сервис. Не знаешь, где он, — ни за что не найдешь. Для своих вроде как.
На всякий случай, чтобы была возможность осмотреться, мы заехали не по подъездной дороге, а вокруг свалки, через заросли кустов, по едва проглядывающей колее. Остановили «крузак» в зарослях, выбрались. Степаныч за рулем и девушки остались в машине, а мы с Лехой и Шмелем, пригнувшись, добрались до края кустов. Отсюда до ворот, через которые Шмель ежедневно приезжал на работу, было около четырехсот метров. До ворот гаража — около пятисот. Я достал бинокль из разгрузки, осмотрел территорию. Никого, но створка одного из боксов открыта.
— Шмель, гараж открыт, — констатировал я факт.
— Ага, вижу, — буркнул Мишка. — Люди есть, не пойму?
— Не видно никого, — ответил я.
Вот вопрос: оттуда что-то увели или там кто-то сейчас? Я снова по секторам начал осматривать территорию. Серый блок гаражей с четырьмя покрашенными суриком воротами. Небольшой двор с навесом. Под навесом два разобранных до скелетов внедорожника. Старые покрышки, гнутое железо — все как и положено на левом сервисе. В принципе изучать тут нечего, я сюда катался чуть ли не каждые выходные «машину делать». Несмотря на удаленность и не самое красивое расположение (с видом на свалку), гараж приносил весьма неплохой доход. Московские джиперы сюда тропку давно протоптали, но сейчас никого не видно.
Неожиданно я услышал звук заводимого двигателя. Движок явно жигулевский. Только откуда? Думать долго не пришлось, и через минуту из-за угла здания картинг-центра показалась раздрызганная «шестерка». В ней сидели двое, разглядеть их толком не удавалось. Подъехали к шлагбауму, загораживающему проезд на трассу. Правая дверь открылась, оттуда выбрался мужик в синей спецовке, чем-то покопался в замке, запирающем трубу в рогульке держателя. Затем шлагбаум резко поднялся вверх, встав почти вертикально, и закачался.
Затем шлагбаум резко поднялся вверх, встав почти вертикально, и закачался. Мужик вернулся в машину, и «шестерка» покатила к открытой двери бокса.
Видать, мужички решили разжиться внедорожной техникой, а сами живут где-нибудь по соседству. По крайней мере, номер у их машины подмосковный. Сначала пришли пешком, спрятав машину за углом, вскрыли один бокс, убедились, что ничего не случилось, а теперь решили подогнать машину поближе. В принципе ничего предосудительного в их действиях в нынешней ситуации я не вижу, за исключением того, что мы сами положили глаз на эти машины. Нам-то ведь они тоже не принадлежат ни разу. И нам еще повезло, что мы пришли одновременно с этими мужиками, а не после них.
— Знач, так, слушай мою команду, — заявил я. — По машинам!
Мы рванули обратно к машине, покидались внутрь, а я так вообще на задний бампер встал, уцепившись за багажник на крыше. Несмотря на суету, Степаныч тронул машину с места бережно, плавно.