А доверить кому-нибудь ее надо обязательно. Слишком уж на тоненькой ниточке висит успех всего моего похода. Случайная стычка, засада, что угодно — и образцы оригинального вируса будут утрачены навсегда. А ведь не зря Дегтярев хранил ДВА контейнера, 2, в скобках — Два. То есть не один. Больше одного. Это один и еще один. Это — как в ухо кричать и при этом по башке бить: «Не вези один! Оставь второй на хранение у надежных людей!» А кто у меня надежный человек, если все мои лучшие друзья едут со мной? Вот и вспомнился мне подполковник Пантелеев.
Он вышел минут через пять, спросил:
— Надумал? К нам прибыли?
— Почти что, товарищ подполковник. Но не совсем. Тут дело такое… если короче, я знаю, кто всю эту беду вокруг начал, кто виноват и что делать, чтобы хоть что-то от этого мира спасти, — выпалил я единым духом.
— Перегрелся-на? — без всякого сочувствия спросил Пантелеев.
— Никак нет. Я там работал, в той лавочке, откуда это все пошло. А вот это… — я развернул полиэтиленовый пакет с контейнером, — это хранилище с оригиналом вируса, того самого, что был модифицирован и оживляет теперь мертвецов.
Пантелеев посмотрел на меня внимательно, как будто прикидывая, по какому месту головы надо мне постучать, чтобы мозги на место встали. Однако стучать не стал, а вместо этого спросил:
— Можешь доказать?
— Могу.
— Чем?
— Видео из лаборатории, опыты на крысах и обезьянах. Описание всего процесса модификации вируса, но это очень уж технически продвинуто. Если есть специалист, то…
— Найдем, — сказал Пантелеев. — Не нобелевский лауреат-на, но в бактериологическом разбирается. Что еще?
— Этот контейнер, но его вскрывать нельзя. — Я постучал ладонью по оранжевой пенопластине. — Кто такие знает, тот поймет. Здание института в Москве, до которого могу довести. Там что-то осталось наверняка, что подтвердит. И я могу это здание описать до миллиметра, поймете, что не вру.
Он помолчал, хмыкнул:
— В голове пока не укладывается-на, но это может быть издержками вместимости головы. У тебя с собой только контейнеры?
— Не только, еще диски с информацией.
— С собой? — уточнил он.
— С собой, — подтвердил я.
— На компьютере прочитать можно? Никаких шифров?
— Нет, все почти в открытую. Обычное кодирование файла, через «форточки», но пароль я дам.
— Вот как.
Пантелеев явно и глубоко задумался.
Потом спросил:
— Ты один? Жрать хочешь?
— Не один, нас трое, жрать хотим, — сказал я и добавил: — Причем хотим практически всегда.
— Хорошо, — кивнул он задумчиво. — Я команду дам, чтобы вас накормили. Знаешь, где здесь гостиница?
— Никак нет.
— Все просто. Зови своих бойцов-на, и идите вдоль ряда учебных корпусов вон в ту сторону. — Он махнул рукой за окно. — Увидишь здание офицерского общежития из серого кирпича. Слева на первом этаже столовка, подойдешь на раздачу, скажешь, что трое от меня. А я пока попробую кое-каких людей собрать-на и порешать, что нам с тобой делать. Я тебя по радио и вызову, канал только настрой. Задачу понял-на?
— Так точно, товарищ подполковник, — козырнул я. — Задачу на обед понял.
Я сгреб пакет с контейнером в рюкзак, затем вызвал по рации Шмеля. Он сразу откликнулся, и я объявил, что нас собираются кормить. Шмель от еды в жизни не отказывался, да и Пашка в склонности к диете пока замечен не был, и уже через минуту я увидел их, бегущих в темпе марш-броска. Я помахал им рукой с крыльца, спустился навстречу. Мы пошли вдоль ряда зданий, построенных еще в сталинские и хрущевские времена, с поблекшими мозаичными панно на торцевых стенах, изображающими героических воинов.
Отсюда открывался отличный вид на учебные поля, и меня поразило, что идет активная их распашка. Там одновременно работали три трактора. А ведь верно… места-то на полигонах прорва, и техника имеется. Распаши, посади хоть ту же картошку, и то легче будет пережить грядущее. Как все просто… Живу на даче сейчас, а не сообразил, что так тоже выживать можно. Пусть я сам отродясь во дворе ничего не сажал, зато соседи на грядках в позиции «кверху задом» весь сезон проводили.
А ведь этих соседей эта самая картошка с шести соток, вкупе с помидорами и не пойми чем, чуть не год кормила. А тут пахать не перепахать, трактора и плуги они откуда-то позаимствовали. И гражданских здесь немало, кстати, и явно не только семьи офицеров. Мужиков в штатском или полувоенном полно, и все приделе. Одно здание явно под детский сад отведено, и его сейчас по кругу забором обносят. Разумно. Дети всегда были главной ценностью, а теперь, в рухнувшем мире, они — единственная надежда на его возрождение. Даже сейчас возле детей стоит патруль из трех бойцов в брониках, в арамидных новых шлемах, с автоматами, а на крыше снайпер с СВД расселся. И не отходят. И не хрен отходить.
Дальше, на просторе учебных полей, тут и там кипела какая-то работа, отсюда было сложно разобрать. Территория «Пламени» огромна, превышает дивизионную, одних учебных полей здесь до горизонта, а кроме того — парки для техники, склады и прочее. Готовили здесь почти по всем воинским специальностям, вот и полигоны на все случаи жизни завели.
Вообще во время прогулки появилось впечатление, что здесь решили обживаться всерьез, надолго, и главное, продуманно. И что еще — на территории Учебного центра ощущаешь себя в безопасности. Здесь не надо было бы и «фишку» держать, народ бы делом занимался. Боевой подготовкой, например. Вопрос в другом: как бы нам с местным населением не слиться окончательно, у нас все же задание. Чтобы не обобществили наше движимое имущество в виде автомобилей, нам на них дальше катить.