— Сережа, куда повезут Володю? — спросила Алина Александровна.
— Я не знаю, — покачал он головой. — У меня нет допуска, но знаю, что далеко, куда-то на Урал. Знаю, что в Кош-Агач, но даже не знаю толком, что это такое и где это. Но потом его доставят в Горький-16, это я знаю точно.
— А его могут привезти в Москву обратно, когда нас не будет?
— Я так не думаю. Он сказал, что сам вас найдет в «Шешнашке», если все будет хорошо, — ответил Сергей.
— А что может быть плохо?
— Плохо? — удивился вопросу Сергей. — Плохо то, что с минуты на минуту может наступить судный день. Куда уж хуже? Что можно всерьез предсказывать при таких обстоятельствах?
— Понимаю.
— Боюсь, что нет. — Сергей помолчал, затем продолжил: — На свободу вырвалось то, что не должно было вырваться. Никак не должно. Не должно даже существовать такое, а оно существует.
— Сережа, что это за болезнь?
— Я покажу вам съемки, — вздохнул он. — Иначе вы мне не поверите.
— Покажите.
Дегтярева Алина Александровна
20 марта, вторник, раннее утро
— Сережа, могу я вас кое о чем спросить?
— Да, Алина Александровна?
— Какой воспаленный ум догадался отыскать за тридевять земель этот вирус и притащить его в наш город?
— Все было не совсем так, как это выглядит сейчас.
— А как? Вы уж нас просветите.
— Казалось, что найден «идеальный вирус»…
— Лучший убийца? — спросила Ксения.
Сергей слегка поморщился, но объяснил:
— Нет. Лучшие убийцы — это бракованные и ни на что не годные вирусы, отходы эволюции. Вирусы, как все сущее, стремятся к одному — размножению, воспроизводству. Если вирус убивает своего носителя, то он совершает при этом самоубийство. Идеальный вирус должен не убивать, а, наоборот, всячески укреплять носителя, лечить его, защищать, не давать воспроизводиться в нем вирусам другого вида.
— Вы имеете в виду, что искали такой вирус, который будет защищать организм от конкурентов, не вредя ему? — уточнила Алина Александровна.
— Если в общих чертах, то да, — кивнул Крамцов. — И еще будет лечить этот организм. Такой вирус нашли. Он находился в организме потрясающе живучей глубоководной рыбы. Колдуны вуду и шаманы австралийских аборигенов прокалывали своим жертвам сердце костью этой рыбы и получали в финале процесса зомби. Введенный в организм вирус не давал умереть до конца даже трупу, начинал бороться за его жизнь, включались альтернативные механизмы поддержания жизни, то же портальное сердце.
— Что это?
— Представьте себе ситуацию, когда печень пытается заменить собой сердце и начинает качать кровь. Медленно, слабо, но качает.
— И что это даст?
— Может быть, введение такого препарата дало бы пациенту лишний десяток-другой минут до того, как его доставят в реанимацию? Без необратимых повреждений мозга? Как думаете? — ответил вопросом на вопрос Крамцов.
— Понимаю…
— Много критических для человеческой жизни ситуаций можно было бы выиграть в пользу жизни, если бы был такой препарат. Но «Шестерка», так назвали вирус, имел один недостаток — он был слишком незаразным. Он не только не вредил, он еще упорно не заражал. Колдуны вводили его прямо в сердце своим жертвам, убивая их при этом, лишь потому, что даже внутривенно он, скорее всего, не выжил бы в человеческом организме. Надо было сделать его чуть более стойким и чуть более заразным, чтобы на его базе создать такой препарат, который можно было бы ввести внутримышечно, раненому например. То, что вы видели, был «первый блин», который комом. Надо было дальше работать над первичным штаммом, а этот уничтожить. И тут этот взрыв… остальное вы знаете.
— Но восставшие мертвые… это откуда?
— Модифицированный вирус оказался слишком живучим и слишком приспосабливающимся. Он не смиряется со смертью организма и переводит его в другую форму жизни, с ограниченными функциями. Очень экономичную, надо сказать.
— Но нападать на живых…
— Белок особи своего же вида для человека-зомби — горючее для дальнейших модификаций, — объяснил Сергей. — Мертвые крысы, которые получили чуть больше крысиного же мяса, начинали изменяться. Становились быстрее, зубы меняли форму, даже некоторые мышцы начинали развиваться по-другому. Любой другой белок — просто пища, только она усваивается не так, как раньше, а прямо клетками стенок пищевода и прочим. Я думаю, что, даже если к зомби привязать кусок мяса, он его сумеет усвоить поверхностью кожи, рано или поздно. Просто питание при помощи рта и зубов более традиционно. Даже атмосферное тепло воспринимается измененными клетками и поглощается как энергия. Любая энергия усваивается и всегда идет на поддержание существования носителя.
— А если нет еды и холодно?
— Зомби впадает в кому, отключая почти все процессы в теле. Если рядом появляется потенциальная пища, он снова «включается».
— И сколько он может прожить?
— В таком экономичном режиме? — Сергей хмыкнул, пожал плечами. — Не знаю, думаю, что несколько веков. Это как компьютер в «режиме сна». Не выключен до конца, но экран темный, и лишь мигание одного светодиода показывает, что он все же не отключен. Однако стоит задеть любую клавишу, как слышится звук раскручивающегося жесткого диска, и экран вспыхивает.