Когда вернулся во двор, Леха сказал мне, что к нему подходил восьмилетний Сашка и потребовал его тоже вооружить. Я хлопнул себя по лбу и полез в чехол за «Соболем». Мелкашка легкая, патронов к ней много, можно и пацана учить полезному делу. Лишь бы только под присмотром. Все это было торжественно вручено Сашке, который чуть в обморок не упал от радости — шутка ли, настоящая винтовка! Вика сразу взялась его учить, так что все оставшееся до сна время мы проводили под аккомпанемент выстрелов — он палил прямо с моего штакетника по поленнице в соседнем дворе. Из второй винтовки, Лехиного «тозика», стреляли Маша и Катя.
Осмотрел трофейный АКМС. Автомат был живой, даже воронение толком не вытерто с изгибов ствольной коробки, но магазин к нему всего один. От эмкашки не приспособишь, все равно подаватель отличается, лучше и не пробовать. В резерв его, пока не разживемся рожками и патронами к нему. Пригодится еще, уверен.
Ближе к отбою мы с Сергеичем и Лехой сели на крыльце вскрытого сегодня дома напротив. Сергеич рассказал о том, что договорился об обмене захваченного ими внедорожника на продукты, на овощебазе в Хлебникове. Это было совсем недалеко, в начале Дмитровского шоссе, и проехать туда с Ленинградки можно было мимо шереметьевских аэропортов, что исключало выезд на опасную ловушками МКАД. Полученное от хлебниковских торговцев продовольствие следовало поделить пополам с бывшими коллегами Сергеича.
Те брали свою долю за организацию обмена и за то, что на это время усилят наш отряд несколькими людьми. База эта была всегда местом полукриминальным, и ехать туда сейчас, просто так, с бухты-барахты и не в силах тяжких, никому не рекомендовалось.
Согласие на операцию Сергеич получил от нас сразу. С припасами у нас было вообще так себе. Если с машинами и оружием все в порядке, то лекарства или такая банальная вещь, как мыло или зубная паста и все такое прочее — ровно в том объеме, в каком удалось прихватить из дома. То есть мало. Мало горючего, бочки следует наполнить. Мало еды. Да, я тогда закупился, насколько смог, но сколько может влезть в три большие супермаркетные тележки, если нас здесь теперь такая толпа? А та же Татьяна намекала на необходимость на будущее запастись и сугубо женским гигиеническим материалом.
Со всем этим были проблемы. Какие? А простые — магазины закрылись, а громить и грабить их еще не начали. Сунешься туда мародерить первым и будешь уничтожен каким-нибудь проезжающим мимо военным патрулем. Рады бы заплатить, да некому, двери на замке. И деньги цену уже потеряли, судя по всему. А как об обмене договариваться и с кем? Нет еще новой системы меновой торговли, хоть ее появление и не за горами. Тогда и начнем организованно менять шило на мыло.
Мария Журавлева
21 марта, среда, вечер
После того как выезжавшие за машинами вернулись обратно, без потерь и с многочисленными трофеями, Маша успокоилась окончательно. Никакие кошмары по поводу снесенных из ружья человеческих голов ее не преследовали, и чувствовала она себя прекрасно. Скорее даже ощущала моральное удовлетворение оттого, что защитила детей, себя и друзей, выполнив тем самым свой долг перед принявшим ее «племенем».
С удовольствием провела два часа в компании все больше и больше нравящихся ей сестер Дегтяревых, учась обращаться с пистолетом. С неменьшим удовольствием расстреляла магазин в висящие на заборе обрывки бумаги и, к собственному и окружающих удивлению, ни разу не промахнулась. Затем послушала, как Таня, сидя на кухне «женского дома», в который переименовали дом Сергея, рассказывала о поездке. Дети были с ней, вполне оживленные. Они целый день проиграли на улице, замучили кота, спрятавшегося от них на крыше веранды, и не сумели замучить собаку. Привыкли они уже и к Алине Александровне. Впрочем, они и раньше проводили много времени в компании приходящих нянь, так что легко осваивались.
Затем она повела детей наверх укладывать спать. Дети как-то очень естественно восприняли то, что на маме появилась военная форма, а на поясе — пистолет в кобуре. Возможно, подозревали, что именно сюда и именно за этим они и ехали. Сашка подробно расспросил о каждом, кого видел сегодня, и Маша, как могла подробно, рассказала обо всех. Версия была упрощенная, но вполне логичная. Мол, бывшие солдаты и их друзья собираются здесь в отряд, чтобы защититься и защитить Лику с Сашкой от упырей. А через несколько дней они поедут далеко-далеко на машинах, в безопасное место, куда никакие упыри не доберутся. Все, конец версии. Впрочем, упырями мертвяков называла только Маша, а Сашка, как самый продвинутый, именовал их «зомби», причем пытался слово склонять: «Зомбей, зомбям, зомбями» и так далее.
Дети почти не расспрашивали о дневной стрельбе на улице. Маша сказала им, что в дачный поселок забрели зомби и их застрелили. А поскольку детей спрятали в доме и происходящего они не видели, то такое объяснение их вполне удовлетворило. К зомби уже начинали привыкать, они превращались в часть действительности. А Маша порадовалась, что теперь дети явно не хотят отходить далеко от дома. За весь день они и попытки выйти со двора не сделали и старались не выходить из поля зрения взрослых. Даже за баню не заходили и не бегали к воротам, где их не видно.
Фобии фобиями, но их жизнь дороже.
Об утреннем происшествии они расспрашивали больше, и здесь Маша рассказала им все честно, разве что не настаивала на том, что это были именно милиционеры, а согласилась с Сашкиной теорией, что могли быть и «переодетые». Если Сашке так удобней думать — пусть думает. Теперь, судя по всему, вообще всех опасаться приходится. Народ разбегается по стаям, а стаи вскоре начнут что-то делить и между собой враждовать.