Но штурм был отбит, и теперь какое-то время городу ничего не угрожало. Как бы ни был горяч Карл Двенадцатый, однако и он не собирался бросать солдат в безумную атаку на подготовленную крепость. Военная наука давно доказала невозможность этого, так зачем поступать вопреки ее проверенным временем положениям?
Еще меньше желания умирать было у саксонцев. Если перед шведскими солдатами готова была содрогнуться Европа, то их новых союзников никто всерьез не воспринимал. Разве что по сравнению с поляками и — до недавнего времени — дикими московитами.
Раз не удалось захватить крепость с наскока, приходилось начинать правильную осаду. Вначале три разрозненные крепости следовало обложить со всех сторон, чтобы прервать их связь с миром. На направления, с которых к осажденным могли подойти подкрепления, были выдвинуты сильные отряды. Еще дальше ушли дозоры и разведка. Остальным солдатам предстояла работа. Та самая, которая, по представлениям марксистов, должна облагораживать человека.
На безопасном расстоянии стали возводиться укрепления против возможных вылазок гарнизона. Потом, когда подойдет осадная артиллерия, укрепления потихоньку начнут приближаться к крепости. Затем придет пора артиллерийских дуэлей. По мере сближения они станут все жарче, и лишь в том случае, когда удастся проделать брешь, наступит пора штурма.
В самом крайнем случае военная наука рекомендовала подвести под городские укрепления минные галереи, начинить их порохом и подорвать. Но в данной ситуации это граничило с фантастикой.
Земля промерзла. Шанцевого инструмента в обеих армиях было мало. Работы превратились в каторгу. Пока расковыряешь почву, пока возведешь, сто раз поневоле позавидуешь осажденным, которым не надо работать. Сиди в тепле, ходи в караулы да терпеливо жди следующего хода противника.
Из всех солдат повезло лишь тем, кто блокировал Ригу ниже по течению. Оставленная в неприкосновенности Корабельная слободка хоть обеспечила их жильем. Было где переночевать после тяжелой работы, поспать в тепле, благо московиты успели запасти на зиму немало дров. Всем прочим солдатам приходилось проводить ночи в снегу.
Вначале Карл хотел отдать приказ сжечь захваченные корпуса кораблей. Однако советники убедили его немного подождать с приказом. В случае успеха наиболее готовые суда можно было достроить и ввести в состав флота взамен нашедших гибель в здешних водах. Если же фортуна в силу извечных женских капризов вдруг повернется задом, то запалить деревянные остовы будет никогда не поздно.
По всем расчетам выходило: помощь осажденным подойдет не раньше чем месяца через полтора, а то и два.
Пока соберут отведенную на зимние квартиры армию, пока выступят в поход, пока одолеют огромное расстояние, пройдет столько времени, что весенняя распутица вполне может застать русских по пути. А через грязь пробиваться еще хуже, чем через сугробы.
Да и через сугробы несладко. Собственная артиллерия до сих пор никак не может дотащиться до Риги. А та, что при войсках, имеет малые калибры и ничем не может повредить стенам.
На всякий случай Карл предложил блокируемым гарнизонам почетную сдачу и получил в ответ ожидаемый отказ.
Ничего. Посмотрим, как они запоют, когда осадной парк все-таки подойдет и на город обрушится дождь ядер! Без надежды на сикурс, обложенные со всех сторон, московиты поневоле будут вынуждены капитулировать, как почти всегда капитулируют в подобных случаях гарнизоны крепостей.
Сейчас-то, конечно, сдаваться они не собираются. Это тоже входит в незыблемый воинский кодекс — вначале противник должен доказать, что сильнее, и потом слабейший принимает его условия.
Это им не прошлое лето, когда они смогли сосредоточить здесь огромную армию. Сейчас все преимущества отнюдь не на их стороне. А у московитов что? Одни стены. Только нет таких стен, которые не пали бы без подмоги извне…
Снег скрипел. Только этот звук да шумное дыхание многих людей нарушало устоявшуюся зимнюю тишину.
Шли быстро. Даже соблюдали относительное равнение. Конных почти не было. Все три генерала точно так же скользили на лыжах в голове колонны. Лишь изредка то один, то другой из них останавливался, пропускал мимо себя мчащихся лыжников. Подбадривали уставших, отпускали соленые мужские словечки, шутили, а потом торопливо догоняли колонну.
Старые русские воеводы боярских кровей, родовитые французские, британские, австрийские генералы на походе важно ехали в сопровождении свиты из помощников и слуг, тащили за собой целые обозы всевозможного добра, скрашивающего суровый военный быт.
Но что требовать с Клюгенау, когда в многочисленных немецких княжествах да герцогствах генерал зачастую не намного богаче солдата? Тут поневоле привыкнешь экономить на всем и приучишься обходиться минимумом благ. А уж про неизбалованного жизнью Кабанова или Ширяева не стоит и говорить.
Но была в том и другая цель. Солдату всегда легче, когда он видит, что начальство целиком разделяет его труды. Пусть у офицеров и генералов есть денщики, понятное дело: некогда командирам самим готовить себе пищу или место ночлега, зато насколько прибавляется сил, когда видишь в своих рядах любимого командира!