— Нахалы! — счел за нужное прокомментировать полковник. — Не имеют никаких средств для взятия Нарвы, а ведут себя, словно стены вот-вот падут.
Но вдруг подумал: а может, все же надо было взять время на раздумье? Зато был бы один спокойный день…
Ладно. В самом деле, что московиты сделают?
15. Командор. Нарвский орешек
Взять крепость без артиллерии и должной огневой подготовки почти невозможно. Я прекрасно понимал, что стрелки с самыми дальнобойными ружьями — плохая замена мощным пушкам и мортирам.
Мой расчет строился на психологическом давлении на противника. Штурмовать крепость я собирался лишь в самом крайнем случае, когда гарнизон будет окончательно сломлен.
Самое страшное для любого солдата — гибнуть и не иметь возможности нанести противнику хоть какой-нибудь урон. Тут уж самая отчаянная решимость дает сбой и человек поневоле начинает задумываться, во имя чего он ежесекундно ждет смерти? А ведь в городе помимо гарнизона полно мирных жителей, которым умирать непонятно за что вообще не с руки. Если даже не умирать — так имущества жалко! Свое же, не королевское, нажитое собственным потом…
Миндальничать я не думал. За одного погибшего солдата даже десятка врагов маловато. И все равно, носят они форму или нет. Время либерастов осталось в будущем. Хотя и они с легкостью оправдывают любые бомбардировки, если жертвы на дух не переносят демократических ценностей. Мой былой век — лучшее подтверждение этому.
Посылка парламентера была вызвана двумя причинами. Я хотел дать людям последний шанс решить дело миром. И одновременно закончить строительство базы.
Шведы понятия не имели, что на другом берегу, в десятке километров от крепости, уже сооружены ангары для двух дирижаблей, установлены причальные мачты, оборудованы склады бомб, топлива и водорода. Наверняка старый полковник Горн не может понять, почему войска Репнина даже не делают попыток переправиться. А они просто обеспечивают прикрытие нового объекта. Остались кое-какие штрихи, и все будет готово.
По-своему дирижабль в условиях отсутствия противовоздушной обороны — идеальное средство для бомбардировки. Самолет атакует в движении. Летчику или штурману требуется рассчитать траекторию бомб, и все это в краткие мгновения пролета над целью. А тут — завис над нужным местом да швыряй вниз все, что душе угодно. Или то, что имеется на борту. Даже спешить никуда не надо. Сбросил — посмотрел оценивающе на результат.
Конечно, разрушить целый город до основания проблематично. Но мы же не англичане и не американцы, чтобы сеять разрушения из одной только любви к ним! Самим восстанавливать придется. Так стоит ли увеличивать предстоящий фронт работ? Так, постращать малость да понагнать страху. А там посмотрим…
— Почему он летает, Командор? — Царевич с интересом разглядывал принайтовленный к земле, но рвущийся в небо воздушный корабль.
Зря на него наговаривали позднее историки. Мальчишка как мальчишка. Пусть в нем нет неукротимой энергии отца и стремления все делать собственными руками, зато нет и ненужной жестокости к своим и чужим, стремления перекроить мир по своей мерке, даже не задумываясь, хороша она или плоха.
Зато в Алексее много природной любознательности. Ум достаточно остер. Есть определенная доброта.
Ум достаточно остер. Есть определенная доброта. А прочее приложится. Петр сам виноват. Поручил воспитание сына первым попавшимся проходимцам, а потом еще что-то требовал от него да удивлялся, почему это родная кровь не является его точной копией. С чего бы это вдруг? Да и нужна ли копия? Может, каждому человеку лучше оставаться самим собой?
Нет, в десятилетнем мальчишке я решительно не находил черт, знакомых мне по популярному в грядущем фильму. Правда, там царевич показан уже взрослым, но все-таки…
Стоявший рядом с царевичем Маратик тоже навострил уши. Сын Ширяева был слишком мал, когда нас забросило в эти времена, а последовавших вслед за тем событий было столько, что ранние детские впечатления практически стерлись из памяти. Мальчик не помнил ни компьютеров, ни самолетов. Зато разбирался в типах парусных судов, в их довольно сложном такелаже, знал основные принципы маневрирования на море, умел говорить на французском и чуть меньше — на английском.
Даже странно — пиратский сынок моего бывшего солдата.
А я сам? Наверное, теперь тоже больше пират, чем десантник.
Жаль, мой собственный сын еще мал, чтобы приучать его к походным условиям. Пусть прежде хоть грамоте выучится.
— Понимаешь, Алексей, все в мире имеет вес. Даже воздух, который вокруг нас. Но воздух ведь тоже бывает разным. — Я старался говорить так, чтобы мальчишки меня поняли без дополнительных вопросов.
— Знаю. Холодным и теплым, — радостно кивнул царевич.
— Не только. Воздух — это смесь разных газов. Тот, который нужен нам для дыхания, — это кислород. Но помимо него есть много других. Даже вода может быть воздухом. Видел, как поднимается пар, когда она кипит? А пар — это тоже воздух.
— Еще вода может стать льдом, когда замерзнет, — самостоятельно дополнил Алексей.
— Молодец, — похвалил я царевича. — И так любое вещество. Только температура для каждого своя.