— Почему, Госпожа, — не понял юмора страж, — они принесли нам еду в дорогу.
— С чего бы такая щедрость? Зачем переводить еду на тех, кого собрались убивать?
— Принесли пищу одни люди, сжигают — другие. И еще они боятся — когда вернемся в мир Духов, нажалуемся, дескать, нас отправили в дальний путь без провизии.
— В мир… куда? — задохнулась я.
— В мир Духов, — повторил страж. — Они же не убивали нас, Госпожа. Только пытались отправить обратно и поскорее, — выдав сие, страж, как и вчера, вышел в сени и вернулся с тем же самым мешком, из которой достал ту же самую… тьфу, точно такую же копченую курицу.
— Страж! — окликнула я. — А почему нас кормят одной курицей, — это что-то символизирует?
— Да ничего, — невозмутимо ответил страж, накладывая нам обоим по куриной ноге (в лесу он добился от меня клятвы, по которой может сам забирать себе половину любой моей трапезы). — Не считая намека нам уходить отсюда или улетать, в общем, уматывать как хотим, только скорее.
— Мы, как я понимаю, их не разочаруем? — спросила я, с урчанием догрызая куриную ногу. Поймите меня правильно — я умею вести себя за столом, но так есть гораздо интересней.
Поймите меня правильно — я умею вести себя за столом, но так есть гораздо интересней.
Страж с опаской покосился на хищно оскаленную меня и покачал головой.
— Нет. Ни ты, ни я ничего не забыли в этой деревне, идем. — С этими словами доевший страж встал из-за стола.
Я облизала пальцы, вызвав у стража еще один шок по поводу моей некультурности. Надо полагать, родители учили его другим манерам.
— Ну, страж, сегодня мы придем во владения твоей матери?
Страж, поклонился, непонятно чему улыбаясь.
— Как тебе будет угодно, моя Госпожа.
— И перестань ко мне так обращаться!
— Вообще, — начал страж после того, как мы во второй раз поели на какой-то поляне, — крестьян можно понять. Очень уж у тебя странный вид.
— У меня странный вид? — изумилась я. — На себя бы посмотрел!
— Ничего удивительного в моем дневном облике нет, — возразил страж. — Страшный — не значит удивительный. А вот ты…
— А что — я?! Нормально выгляжу. Они городских девушек не видели?
— Вряд ли таких . Тем более, ты вроде как вести из леса приносишь.
Я прикусила язык. Одета я была нормально — для королевского этнографа, конечно: штаны, рубашка и куртка, все это непритязательного коричневого цвета: этнографы — слуги короля и поэтому не должны носить одежду ярких цветов. По крайней мере, при исполнении. Может, они редко видят девушек в штанах? Городские модницы, проезжающие мимо деревни на ярмарку, так точно не одевались. Но, ничего не поделаешь, форма была утверждена, когда этнографами служили только мужчины. Кстати, год назад было подано прошение разработать более привлекательную форму для женщин-этнографов. Отказали: дескать, науки специально для женщин не бывает. Какая связь между одеждой и наукой, никто не понял, зато прозвучало внушительно.
Вот стану ведущим этнографом королевства, обязательно дополню форму: кто бы знал, как надоело ходить в штанах каждый день!
— И с волосами у тебя как-то… не так, — «деликатно» напомнил страж.
— Что у меня с волосами? — возмутилась я. Ну, не причесывалась, как проснулась. И вчера, кажется, тоже не причесывалась… Я запустила руку в волосы и взъерошила их еще больше. Правда, мои волосы были короче, чем у большинства мужчин в обеих деревнях: они стриглись под горшок. Но это же новейшая городская мода! Могу я хоть в чем-то чувствовать себя женщиной?
— Даже если ты их нарочно так обкорнала, тебе стоило подумать, какое впечатление это производит на окружающих.
— Тоже мне, критик выискался! — обиделась я. — Это последний писк моды!
— Правильно, — серьезно кивнул страж, — такую моду стоило придушить за то, что она с людьми делает.
— Слушай, тебе-то какое дело до моей внешности? — закипятилась я. — Дойдем до ближайшего города — и ступай себе на все четыре стороны, могу даже вольную дать!
— Я не раб тебе, Госпожа, — холодно ответил страж.
— Извини. Не хотела тебя обидеть.
— И никуда ты от меня не денешься, — слегка оттаял страж. — Мне тебя еще на посвящение доставить надо.
— Я…
— Никуда не денешься, — закончил за меня страж. — Вот увидишь.
— Знаешь что?…
— Знаю, Госпожа.
— А насчет одежды, я всего-навсего объяснял тебе причину недоумения крестьян. Из-за твоего странного вида — и не спорь, пожалуйста, — они приняли тебя за духа, может даже, за духа умершей.
— Это еще почему?
— А у тебя все наоборот: одежда и прическа — мужские, а сама ты жен… девушка, — пояснил страж.
— Это признак мертвых? — заинтересовалась я.
— Ну да, — кивнул страж, — так считают люди. Сам я никогда духов умерших не видел и не могу судить… Эй, ты где?
А я тем временем отстала, отцепляя от пояса непременную принадлежность этнографа: записную книжку и пенал с кисточкой и сухими красками. Обычно мы пишем, конечно, пером и чернилами, но в пути чернила неудобны, вот мы и переняли у какого-то народа обычай ходить с таким вот пеналом. Сухие краски принято разводить водой, но я, по обычаю практикующих этнографов (всех без исключения), использовала более удобный способ: попросту плюнула на них. Когда страж вернулся за мной (нет, он не шел столько времени, он столько времени ждал, пока я образумлюсь и догоню его сама), я уже сидела на какой-то коряге и увлеченно карябала строчки. Остается молить богов, чтобы они (строчки, а не боги) у меня в темноте не налезли друг на друга.